Мой номер — первый

Это не помогло. Он грозил наказать и нас, ругался, забирал мячи, укатывавшиеся на участок, и возвращал их только вечером, приходя к кому-либо домой и жалуясь старшим. Не раз он гонял нас с кнутом, причем быстрее всех удирал от него собственный сын.

Рассказываю это потому, что позднее Фиала-отец чудесным образом переменился: заклятый враг футбола превратился в страстного болельщика и нашего покровителя. Даже взялся переделать пустырь в футбольное поле. Не настоящее, конечно. Ведь пустырь был крошечным, но 50 метров в длину и 25 в ширину для нашей дворовой команды было вполне достаточно. Сам я с киркой и лопатой отработал здесь десятки часов. Получилось ровное поле. За одними из ворот оно переходило в откос, так что понадобились еще и примерно метровые борта вдоль боковых линий. «Стройотряд» под руководством папы Фиалы поставил нам и ворота. Были они меньше, чем положено, зато одинаковые. Споры возникали теперь лишь из-за высоких мячей, поскольку недоставало перекладин. Штанги отстояли одна от другой метра на четыре. Точно уже не помню. Зато хорошо помню, что от одной боковой стойки до другой можно было допрыгнуть. Именно здесь я впервые учился парировать в падении мячи, летящие в створ ворот.

Пан Фиала был нашим первым как бы неофициальным тренером, а одновременно и советчиком, судьей, меценатом. Позднее, когда кое-кто из нас уже попал в юношескую команду, он занял одну из должностей в штернберкском «Спартаке».

О первой команде, сформированной из юношей, Фиала-старший заботился, отдавая всего себя: ездил с нами на соревнования, покупал лимонад, а если у кого-то не хватало денег на проезд, добавлял из своих. Под его руководством юношеская команда штернберкского «Спартака» вышла в первую лигу в своей возрастной группе. Это было невиданное для такой малоизвестной команды достижение. Недюжинный талант обнаружил и Фиала-младший — Франта. Если бы он посвятил себя футболу, мог бы достичь очень многого.

Но я забежал вперед. Давайте вернемся к Ветряку.

Без отца

Фиаловы с Ветряка — образец отношений между отцом и сыном, часто возникающих в футболе. Многих ребят приводят в футбол именно отцы, невольно становясь наставниками сыновей на футбольном поприще. И дети стремятся отцам подражать, догнать старших в мастерстве. Наш известный центрфорвард Йозеф Бицан, к примеру, родился в типичной футбольной семье. Болельщики старшего поколения еще помнят его отца — блестящего нападающего, а позднее — центрального полузащитника пльзеньского «Чешского льва». И популярный правый край пражской «Славии» и нашей сборной Франтишек Веселы прямо продолжает родительские традиции. Рассказывают, что он демонстрировал дриблинг с мячом нисколько не хуже отца, которого болельщики «Славии» ласково называли «Уточкой», настолько умело перемещался он с мячом вдоль правой линии поля. За Франтишеком кличка не закрепилась, но это единственное, что не перешло сыну от отца. Были отцы, буквально жившие надеждами увидеть в сыновьях тех, кем не довелось стать в молодости самим. Из-за травмы рано покинул стезю профессионального футбола отец первого (по классу обращения с мячом.— Прим. перев.) игрока мира — Пеле.

Следя за головокружительной карьерой сына, он мысленно возвращался к пробелам в собственной жизни. Именно отец был первым учителем сына, вел его по неровной дороге футбола, берег от ловушек и дешевых соблазнов. Есть, впрочем, папаши, которые слишком далеко заходят в своем усердии. Я знаком с одним страстным футбольным болельщиком — жителем пражского предместья, который изо всех сил старается вырастить из сына звезду футбола и, не щадя сил и времени, трижды в неделю возит парня на машине в Прагу на тренировку. И готов это делать до тех пор, пока его изнеженный цветочек не начнет увядать.

Читатель уже, вероятно, обратил внимание на то, что не было еще ни одного упоминания о моем отце. Да, его нет на страницах книги, как не было фактически и в моей жизни. Меня воспитали мама и бабушка. Обе они уже преданы земле, и писать об этом сейчас не просто. Но моя история была бы неполной и лишенной достоверности, если бы я об этом умолчал. К тому же мне просто нечего скрывать.

Итак, мама родила меня, не будучи замужем. Стало быть, я — внебрачный ребенок. Так и не довелось мне узнать, папа ли маму не взял в жены или она его не захотела, и по какой причине. Позже я добивался ответа на этот вопрос у матери, но вопрос остался вопросом. Почувствовал я, однако, что есть в этой истории какой-то болезненный подтекст, который сильно повлиял на все поведение матери и на отношение ее к жизни.

Ко мне мама всегда относилась с добротой, но без поблажек. Заботилась так, как только умела и могла. Но не имела возможности уделять мне много времени: ведь на ней лежали материальные заботы. Не припомню, чтобы она меня баловала в ту пору, когда я еще ходил под стол пешком. Этим скорее «грешила» бабушка, которая и позднее откладывала для меня по нескольку крон из своей пенсии (на конфеты или шоколад, которые хранила в кулечке под тюфяком).