Мой отец – Борис Ливанов

«5. IX. 41

Золото мое Боричка!

Я дико занят. На мне две пустые квартиры, дача, чужие неразочтенные домработницы, самые разноречивые хозяйственные заботы. Все мои кто где, на Каме, в Ташкенте, под Челябинском. Изредка у меня ночные дежурства в Лаврушинском[12]

, я прохожу ежедневное военное обучение. Каждый день с утра в Москве, где высуня язык бегаю по разным безуспешностям только затем, чтобы, вернувшись в Переделкино, полакать чего-нибудь впопыхах (воображаю, что б это было, если бы на это взглянуть при свете дня). На рассвете (в моем распоряжении только 1,5–2 часа утром до поезда) строчу что-нибудь (меня опять свели к переводам, с латышск., с грузинск.) на гривенник, на пятиалтынный, которые потом не платят. Но я не жалуюсь, я люблю быстроту. Судьба циркового трансформатора прельщает меня. Беда не в этом. В чем она, я расскажу тебе как-нибудь один на один.

На днях я взбунтовался, и тут мы с тобой сразу подходим к теме. Вчера я прямо с боевой стрельбы отправился к Храпченко[13], и тут я узнал вещи ошеломляющие. По его словам в Новосибирске будут продолжать играть Гамлета в новом сезоне, и для его подготовки, где бы то ни было, никаких препятствий не встречается. Мало того: он упрекнул меня, зачем я бросил работу по «Ромео», а на мои слова, – кому-де нужен сейчас Шекспир, ответил что-то вроде «глупости», но повоспитаннее, я точно не помню. Как Вам это нравится, и сделали ли Вы из этого практический вывод?

Крепко тебя целую и бегу на поезд, е… его мать, хотя так выражаться не следует, потому, что дальше поклоны Сахновским[14], Вит, Як[15]

и Ольге Серг.[16].

Если ты задумаешь осчастливить меня открыткой, направляй ее по адр.: Москва 17, Лаврушинский пер, д. 17/19, кв. 72, Б. Л. Пастернаку.

Искренне тебе преданный Б. П.»

Несмотря на недоуменный оптимизм Пастернака в отношении дальнейшей работы над «Гамлетом», в сотворчестве обоих Борисов наступает перерыв, вызванный эвакуацией МХАТа из Москвы, и отъездом Пастернака к своей семье в Чистополь на р. Каму.

В 1942 году в эвакуации директором МХАТа был назначен И. М. Москвин. Немирович-Данченко оказался вдали от театра, на Кавказе. Поначалу театр направился в Саратов, потом переехал в Свердловск. «Гамлет» не репетировался, несмотря на то, что один из режиссеров спектакля В. Г. Сахновский, был с труппой. Сказывалось отсутствие Немировича-Данченко.

Ливанов и Пастернак с семьями возвращаются в Москву в 1943 году.

МХАТ в полном составе постепенно возобновляет репетиции «Гамлета». Поэт и актер снова часто встречаются для продолжения совместной работы.

Ходил упорный слух, что Сталин с опаской относится к теме гамлетизма. В данном случае выход спектакля гарантировался бесспорным авторитетом Немировича-Данченко. Смерть его наносит готовящемуся спектаклю первый удар.

И. Москвин, Н. Хмелев, ставший художественным руководителем театра, и назначенный директором В. Месхетели публикуют и центральной прессе статьи о готовящемся спектакле, пытаясь защититься хотя бы памятью о Немировиче-Данченко.

Привожу фрагмент одной из таких статей: