Мой отец — Лаврентий Берия

И коль уж я заговорил о войсках Наркомата внутренних дел — а сказать правду о них считаю своим моральным долгом — хотел бы напомнить еще вот о чем. Почему-то никто не задумывается сегодня над таким фактом. Немцы прорвались на некоторых участках обороны до полутора десятков километров в глубину, а в самой Москве агентуре противника не удалось совершить ни одной диверсии. Сигнальщики, конечно, были, но вылавливали их быстро. Дело в том, что весь город был разбит на квадраты, и в случае чего кольцо сжималось мгновенно.

Сколько написано в последние годы о паническом бегстве чекистов из Москвы осенью сорок первого года. Пишут, что Наркомат внутренних дел эвакуировался в числе первых. Как я уже говорил, эвакуация даже не планировалась. Я знаю одного-единственного человека, который выехал в те дни из Москвы без разрешения. Его тут же сняли с должности, разжаловали и отправили рядовым на фронт. Ни один начальник управления НКВД Москву не оставил, да и не мог бы этого сделать. Зачем же возводить напраслину и на этих людей? Напротив, органы НКВД сделали все, чтобы парализовать действия гитлеровских спецслужб в ближнем и дальнем тылу.

Так было не только в Москве, хотя без диверсий в нашем тылу конечно же не обходилось. В Ленинграде, например, были сожжены Бадаевские склады. Факт общеизвестный. Но опять же мало кто знает, что еще до блокады органы НКВД неоднократно предупреждали обком партии, что нельзя держать такие запасы продовольствия в одном месте. К сожалению, настойчивые требования чекистов Жданов оставил без ответа, а продовольствие так и не рассредоточили. Чем это обернулось для осажденного города позднее, известно.

Лишь чудо спасло Жданова тогда от суда. Сталин, разумеется, обо всем узнал и этот промах вполне мог Жданову не простить. Но перевесил гнев на Ворошилова. Последний, как известно, дров в Ленинграде наломал еще больше…

Должен сказать, что действия немцев в те месяцы не были тайной для советского руководства. О том, что немцы вместе с финскими частями планируют взять Ленинград в кольцо, было хорошо известно заранее. Знали и в Москве, и в Ленинграде, каким образом противник собирается это сделать. Своевременно были доложены и разведданные о действиях гитлеровцев под Москвой. Мы просто не сумели воспользоваться этой бесценной информацией. Той же печально известной ленинградской блокады вполне можно было избежать. И это тоже горькая правда минувшей войны…

Я сознательно ухожу от подробного рассказа о начальном периоде войны, хотя от самих руководителей обороны Москвы, Ленинграда знаю немало. Многое уже написано, еще больше, нисколько не сомневаюсь, узнаем уже в ближайшие годы из рассекречиваемых сегодня документов. Но вот некоторые кочующие из книги в книгу «байки» хотел бы опровергнуть. Скажем, при всей моей антипатии к Жданову не могу принять на веру разговоры о том, как в Смольном в дни блокады устраивали пиры. Не было этого. И говорю так не в оправдание Жданова или кого-то другого из руководителей осажденного Ленинграда. Беда в том, что зачастую мы исходим сегодня из нынешних понятий. А тогда все, поверьте, было строже. И дело не в Жданове. Попробовал бы он позволить себе нечто подобное…

Что скрывать, армейский паек — не блокадная пайка. Но — паек. Не больше. А все эти экзотические фрукты, благородные вина на белоснежных скатертях — выдумка чистой воды. И не следует, видимо, приписывать Жданову лишние грехи — своих у него было предостаточно… А вот в Действующей армии, в корпусных, армейских штабах, было, конечно, по-всякому, это не секрет. Там можно было вести себя вольготнее. Но опять же до поры до времени. Ничего ведь тайного не было…

Еще один миф — паническая боязнь Сталиным фронта. При всем том, что известно сегодня о Сталине, должен возразить: Верховный на фронт выезжал.

Вышло так, что в одном из выездов Верховного на фронт довелось участвовать и мне. Всего же в период обороны Москвы Сталин выезжал на фронт дважды. Меня поразила сама организация этих поездок. Никем и никогда они заранее не планировались. Например, когда он выезжал в район Волоколамска, внезапно вызвал Жукова и моего отца и сообщил, что вместе с ними намерен побывать в этот день на одном из участков фронта. Никакой, повторяю, предварительной подготовки. В этом отношении, убеждался и сам я не раз, был он очень оригинальным человеком…

Отец и Жуков, разумеется, прекрасно понимали, почему Сталин поступает именно так. У него было железное правило: никогда и никого не посвящать до поры до времени в свои планы. Скорей всего, поступал он так в целях безопасности, что, безусловно, абсолютно правильно.

Здесь не было саморекламы. Вне всяких сомнений, для защитников Москвы, да и для всей воюющей страны, выезд Верховного Главнокомандующего на фронт — событие. Пожелай Сталин, и пропаганда преподнесла бы его так, как надо. Но, как я понял, Сталин в этом абсолютно не нуждался и явно исходил из других соображений. Во всяком случае, пресса о таких поездках молчала.