Мой прекрасный негодяй

– Мы им ничего не скажем, – ответила она, собрав в кулак всю свою решимость. – Когда мы потихоньку покинем дом завтра утром, они все еще будут отсыпаться после сегодняшнего кутежа. А потом мы отошлем экипаж обратно в Грейндж с запиской, что я остановилась у леди Трегарт.

– Так, значит, дело улажено, – произнес он, подражая ее решительному тону. Лицо его оставалось серьезным, однако в темных глазах, едва он приблизился к ней, блеснули лукавые огоньки: – Не пожать ли нам друг другу руки, чтобы скрепить сделку?

Чувствуя себя осмелевшей до безрассудства, она протянула ему руку. Он взял ее в свою, и время вдруг замерло для них обоих. Сколько жара было в его ладони, сколько силы в его пальцах! Его рука казалась такой огромной, что ее собственная словно утонула в ней, а от его прикосновения по спине пробежали мурашки. Она вздрогнула и отстранилась от него.

– Я лучше… прослежу за обедом. – Ее голос был прерывистым, почти задыхающимся. Уф. Ей следовало бы сурово отчитать себя за то, что она вела себя как последняя дурочка.

Давенпорт улыбнулся ей с таким понимающим видом, что девушка пожалела о своем недавнем решении вести себя с ним вежливо. Нахмурившись, она поспешила на кухню.

Глава 5

При помощи изрядной дозы холодной воды Давенпорт сумел заставить обоих братьев Девер протрезветь настолько, чтобы спуститься вниз и пообедать вместе с сестрой и гостем. Хилари явно поразило то, с какой легкостью Том и Бенедикт приняли графа Давенпорта после того, как он их поколотил. Граф со своей стороны удостоверился, что оба брата были не настолько скверными, как о том можно было судить по их недавним поступкам. Стоило им немного прийти в себя, как они сразу же признали все неприличие своего поведения.

Вместе с тем казалось очевидным, что они не собирались менять свой образ жизни ради сестры и искали любой способ, чтобы избавиться от ее присутствия. Последнее обстоятельство окончательно убедило Давенпорта – если он вообще нуждался в убеждении – пойти навстречу желанию Хилари и держать их отъезд рано утром в тайне.

К тому моменту, когда Хилари поднялась к себе в спальню, ее братья снова успели напиться до полубесчувственного состояния. Давенпорт заключил, что они проснутся еще не скоро и к тому времени он и Хилари уже давно будут на пути в Лондон.

Угрюмый слуга проводил Давенпорта в его комнату, без особой любезности сообщив ему, что, если его светлости понадобится что-нибудь ночью, звонить нет смысла, поскольку в этом крыле, кроме хозяйки, его все равно никто не услышит. Бросив воинственный взгляд на порванный шнурок от звонка, словно тот мог снова стать целым по собственному желанию, Ходжинз тяжелой поступью удалился, захлопнув за собой дверь.

Давенпорт осмотрелся по сторонам. Если комната, которую ему предложили, и в самом деле была лучшей в Грейндже, в каком же состоянии находилась остальная часть дома? Штукатурка потрескалась и местами упала на пол, портьеры и обивка, когда-то ярко-зеленые, сильно пострадали от моли и поблекли до грязно-болотного оттенка. На всех поверхностях лежал толстый слой пыли, собираясь в желобках изысканной резьбы, украшавшей столбики кровати. В балдахине над головой виднелось столько прорех, что он скорее напоминал паутину.

Давенпорт улегся на весьма неудобный матрац. И ему совсем не помогало то, что он беспрестанно думал о Хилари и о том единственном обещании, которое он отказался ей дать. Давенпорт не верил в то, что порочные намерения можно скрыть, облачив их в одежды добродетели. Ей следовало понимать, что он, Давенпорт, сделает все от него зависящее, чтобы соблазнить ее по дороге в Лондон.

Она высокомерным тоном известила его, что из соображений приличия ее служанка поедет вместе с ними. Если служанкой, о которой шла речь, была все та же достойнейшая Трикси, он не предвидел особых проблем с этой стороны.

Он затрепетал в предвкушении: Хилари, с ее надменным видом и строгими манерами, представляла собой настоящий вызов, а неуверенность в успехе только добавляла пикантный привкус предстоящей охоте.

Фантастические образы раскачивающегося экипажа и податливого тела его спутницы кружились в его сознании. Давенпорт улыбнулся в темноте. И кому на его месте захотелось бы спать?

Тут внезапно раздался оглушительный треск.

И затем мир словно обрушился прямо на него.

Хилари никак не могла заснуть. Она перепробовала все – выпила теплого молока, считала овец, перебирала в уме длинный список правил хорошего тона, который она заставляла своих учениц выучивать наизусть.

Черт бы побрал этого Давенпорта! Ничто не помогало, стоило ей только представить себе его улыбающееся лицо и чувственные губы, говорившие, что он ни в коем случае не может ей обещать не дотрагиваться до нее на пути в Лондон.

Она вспомнила – даже слишком отчетливо – ощущение от его поцелуя, его тепло и его твердость, когда его рука обхватила ее замерзшее тело, когда они ехали на лошади.

Интересно, каково это – быть замужем за таким мужчиной?