Мои пригорки, ручейки. Воспоминания актрисы

Картина снималась в Одессе. И меня пригласили на пробу, я впервые приехала в город у моря. Что сказать? Это было потрясающе. Я ходила по Одессе. Естественно, я таких городов раньше не видала. Это был 1959 год, первый год моей работы в Театре имени Моссовета. Мне всё нравилось: и платаны, и люди, и солнце, и море. Я была действительно счастлива, ощущая себя настоящей артисткой, приехавшей на пробы. Наконец-то это случилось со мной.

Так вышло, что пробу почему-то назначили на следующий день, и у меня образовалось «окно» – двадцать четыре часа свободы. Поэтому я отправилась гулять по городу.

Я шла по улице в праздничном настроении, мимо потрясающе красивой вокзальной площади, наполненной шумными одесситами и приезжими.

В тот раз на Привоз я не попала. Потом я много снималась в Одессе, и если мне надо было поднять настроение, отправлялась на Привоз, где всегда кипит жизнь и раздаются славные одесские шутки. Юмор там, конечно, особенный.

А тогда я просто впитывала запахи и впечатления приморского города. По дороге купила украинскую паляницу – с ароматной белоснежной мякотью и поджаристой корочкой. Хлеб мне был совершенно не нужен, но я не могла удержаться. Я положила эту паляницу в сумочку, без газетки, без всякого мешочка, просто так. А потом увидела женщину, которая торговала перезрелыми сливами, от которых плыл дурманящий запах. Подхожу: «Мне полкило…» Одесситка спрашивает: «А куда положить?» А у меня в сумке эта белая паляница, и другого места для слив нет. И женщина с ходу выдает: «Ну и что сейчас будет? У вас сейчас получатся вареники з вишней! Давайте я вам дам газетку, а лучше пергамент…»

Нагулявшись по городу, я пошла на пляж. Я впервые увидела море и совсем обалдела от этой синей воды в белых кружевах прибоя, от горячего, обжигающего ноги песка.

Наверное, по мне было сразу видно, что я приезжая. Я устроилась на пляже, но одна просидела недолго: какая-то компания пригласила меня играть в карты. Тогда это было принято на курортах. Приглашение поиграть – отличный повод для знакомства.

Я с радостью согласилась. Сидела, играла в карты, потом купалась и пребывала в полном восторге. Никому не сказала, что я артистка, никто не знал, что я приехала на кинопробу.

А остановилась я в гостинице от киностудии под названием «Куряж». Почему такое название? Бог весть. Это было одноэтажное общежитие: обыкновенные комнаты, коридорная система, удобства на этаже – ничего особенного.

Пока мы играли в карты, вдруг очень быстро – раз и стемнело, как это бывает только на юге. Солнце упало в море, и опустилась кромешная мгла. Я встала и заторопилась: «Ой, я пойду, пойду…» И около меня оказался одессит, я бы сказала – такой стопроцентный одессит. У него были вставные стальные зубы, чуть ли не передние. Так что он производил впечатление отнюдь не консерваторского мальчика. Он сказал: «Я тебя провожу». И вот мы идём по тёмной Одессе, и он предлагает где-то тут недалеко устроиться. Мне сделалось жутко.

Я очень мало пользовалась в жизни своей профессией. Но тут я попала в такой переплёт, что надо было срочно действовать. Эти стальные зубы, поблескивавшие в южной ночи, наводили на меня ужас. Я понимала, что страх лучше не выказывать, потому что это может спровоцировать агрессию. Безопаснее всего было притвориться, будто я согласна, и безмятежным голосом я предложила своему новому знакомому: «Мы сейчас дойдём до гостиницы, и тогда всё будет. Это ведь лучше, чем тут, в песке, неизвестно как…»

Между нами говоря, я ещё была девушкой. И он, дурачок, согласился. А когда мы подошли к гостинице, я сказала: «Ты знаешь, у меня завтра пробы, я артистка. Рано вставать, у меня должно быть лицо, я не могу позволить себе никаких приключений». Ну, не знаю, то ли я играла, то ли нет, но он понял, что всё дело обломилось. Таким был мой первый день в Одессе. Потом я много снималась в этом городе у моря.

…Шесть лет в театре я отбарабанила с ролями комсомолок. Наверное, у меня это хорошо получалось, но хотелось всё-таки попробовать себя в другом, более интересном амплуа. С комсомолками я рассталась благодаря Инне Данкман, которая поставила чудесный детский спектакль «Когда часы пробили полночь». Хорошую девочку сыграла Нелли Молчадская, а мне досталась роль дочери Людоеда – Маргариты Людоед очки. Что я только не выделывала на сцене! Раскованная получилась Людоедочка. Роль вышла очень яркая.

Она из моих комсомолок. Слабиняк и я

После премьеры ко мне подошла Ирина Сергеевна Анисимова-Вульф. Она всегда была тонкая, очень деликатная, умная до потери пульса. Сама подошла ко мне – снизошла: «Валя, я вас поздравляю, вы очень хорошо сыграли эту Маргариту Людоедочку». И тут я решилась, хотя в театре была жесточайшая дисциплина и строгая иерархия, и сказала: «Да, Ирина Сергеевна, вы говорите, что я молодец, но тем не менее вы меня ни разу за шесть лет не пригласили в свои спектакли». Она улыбнулась: «Ну, посмотрим, а может быть, приглашу».