Мой путь

Хочу привести несколько примеров задач, над которыми я работал.

Есть такое устройство, которое устанавливает температурный режим тестируемой микросхемы. Его называли в просторечии "слон" из-за хобота, который опускается на микросхему и дует на нее воздухом с заданной температурой (от -60°C до +170°C). Я делал программу, которая дистанционно управляет этим "слоном" — опускает и поднимает хобот, задает температуру, контролирует ее и удерживает температурный режим в течение заданного времени. Команды “слону” подает тест-программа.

Вызывает как-то меня руководитель отдела Хана Ширан и дает новую задачу: сделать программу для соседей — отдела надежности. В результате тестирования определяются места на микросхеме (электрический адрес), где имеется дефект. Я должен определить физические координаты этих точек на вейфере и передать эти данные на оптический микроскоп Лайка, который автоматически сфокусируется в точности на место дефекта.

— Какой микроскоп? — переспросил я.

— Лайка.

Мне принесли документацию на микроскоп. Открываю том и вижу знакомый с детства логотип Leica. Конечно, по правилам немецкого языка это нужно читать “лайка”. Оказывается, кроме фотокамер, Leica 

делает еще и другую оптику.

Вейфер (wafer— англ. вафля) — тонкая круглая пластина из монокристаллического кремния, на поверхности которой в процессе производства "выращиваются" микросхемы. На одном вейфере могут располагаться несколько сотен, а иногда и тысяч микросхем.

Это промышленный специализированный оптический микроскоп. На рабочий стол кладется вейфер (диаметр 150 или 200 мм). Рабочий стол имеет цифровое управление и позволяет с высокой точностью позиционировать вейфер таким образом, чтобы в центр поля зрения попала точка с заданными координатами. Картинку можно наблюдать в окуляр или на дисплее. Можно ее сбросить на принтер. Имеется оптический зум.

Моя программа читает файл, полученный при тестировании этого вейфара, находит дефектный чип, определяет координату дефекта, передает ее на микроскоп и сообщает пользователю тип дефекта. Исследователь рассматривает дефектное место, при необходимости выводит картинку на принтер. Далее, используя предложенное меню, можно перейти к следующему дефекту или закончить работу.

Иногда я делал какую-нибудь программу для физиков. Отделы Failure analysis и  Reliability physics искали и находили причины появления дефектов и занимались вопросами надежности.

Я часто, интересно и полезно общался с Олегом Лихштейном, Йосефом Раскиным, Борисом Глузголдом. Что-то объясняли мне они, что-то объяснял им я.

Именно физики и разъяснили мне значение завода Тауэр. Для Израиля это большое предприятие, но валовый выпуск микросхем там невелик по сравнению с китайскими гигантами. Часто меняется ассортимент выпускаемой продукции. Себестоимость продукции довольно высокая.

Тауэр заключает договоры с заказчиком непосредственно и продает ему конечный продукт. Он  работает по принципу: “Чего изволите?”.  Находит свою нишу и делает то, что тайваньские гиганты не хотят  (например, в силу относительно малого количества) или не могут (редко, но такое бывает).

Теперь поговорим о браке. В СССР в ХХ веке выход годной продукции в этой отрасли составлял 40-50 процентов. Об этом мне рассказывали мои знакомые, работавшие на минском завод «Интеграл». Когда я узнал, что на Тауэре выход годной продукции 99%, я сильно удивился. При этом идет борьба за снижение брака. Потом мне разъяснили глубинный смысл. Где-то разрабатывается новый тип микросхем. Опытную партию выпускают на Тауэре. В процессе производства обнаруживаются массовые дефекты. Выясняется их причина. Корректируется конструкция и технологический процесс. Резко снижается брак. После этого заказчик передает изделие на тайваньский завод, где его выпускают в огромных количествах. Именно поэтому на Тауэре так много инженеров и физиков.

Хана Ширан лично формировала мой план работ, иногда я делал проекты для других отделов. Она постоянно заботилась о том, чтобы мне регулярно повышали зарплату. И главное, она инженер, понимала инженерную суть задачи. Я это оценил, когда в 2007 году на заводе произошли структурные изменения. Всех программистов из отдела тестирования перевели в отдел IT. Там работали в основном системные администраторы, люди, хорошо знающие операционные системы, интернет технологии, управление базами данных и т.п., но не имеющие ни малейшего понятия об инженерной постановке задачи. При этом многие из них высокомерно смотрели на всех прочих.

Я проработал на Тауэре 9 лет. Дорос до должности Principal Software Engineer. В 2008 году, в возрасте 67 лет меня проводили на пенсию. С тех пор два раза в год, на Песах и на еврейский новый год (Рош Ашана) я получаю от Тауэра подарки.

После этого я всерьез не работал. То есть я был все время чем-то занят, но чаще всего за это не получал денег: писал какие-то программы и скрипты, переводил с английского и польского, вел свой блог в Живом журнале tay-kuma.livejournal.com