Мой путь к мечте. Автобиография великого модельера

Закройщики, лекальщики, работники кабинета образцов не говорили по-английски. Как же мне общаться с ними? Мохан, сикх, который встретил нас в аэропорту, оказался правой рукой Муны, и оба мужчины начали переводить. Я разложил ткань на столе, и закройщики принялись кроить материю в соответствии с нашими спецификациями. В считаные минуты они приступили к пошиву образцов.

Каждое утро Муна отвозил нас на рынок тканей. Во второй половине дня мы передавали ткань закройщикам, они принимались кроить и шить, и наши замыслы мгновенно принимали зримую форму.

За двадцать один день мы изготовили около пятидесяти образцов. В Америке пошив пятидесяти образцов занял бы два месяца. Мы мастерили их на лету!

Во время первого ужина, как и во все последующие вечера, мы усиживались за стол, и родители Муны доставали горшки с едой и начинали подавать блюда. Я был незнаком с индийской кухней и понятия не имел, что ел, но было вкусно. Никаких ножей или вилок. Когда отец Муны начал есть правой рукой, мы с Сюзи переглянулись и начали сначала хихикать, а потом расхохотались, потому что никогда не видели, чтобы кто-то так делал; нас всегда учили пользоваться столовыми приборами. И пока мы посмеивались, отец Муны спрашивал: «Итак, по душе ли вам Индия? Душевно ли вы проводите время?»

И нам действительно было «по душе».

Сюзи и я провели в семье Муны почти четыре недели. Это была очень плодотворная поездка. Мы разработали линию футболок, брюк, курток и рубашек для боулинга в стиле 1950-х годов плюс гавайские рубашки, украшенные вышивкой на спине. Мне нравилось, как индийцы делают вышивку: вы можете дать им эскиз или фотографию, и они сядут за свою швейную машинку и просто воспроизведут изображение. Мы не говорили на одном языке, но они были бесподобны в воплощении наших идей.

Индийские изготовители проявляли необыкновенную преданность работе. Каждый день закройщики проделывали многие мили в тряской электричке, добираясь из деревень и окраин Бомбея на работу. Они сидели за механическими швейными машинками, приводя их в действие ножным приводом. Обедали прямо на рабочем месте, открывая контейнеры с карри и не прерывая работы, чтобы обеспечить быстрое изготовление опытной партии.

Я проникся огромным уважением к индийской трудовой этике. Даже посреди шума в многолюдных городах, возможно, из-за их религии или философии, люди казались безмятежными. Они открылись мне как духовная нация, и я почувствовал себя очень комфортно.

Сначала мы хотели назвать нашу линию Pook, потому что этим нежным прозвищем обращались друг к другу родители Сюзи, и я подумал, что этот лейбл будет выглядеть круто. А потом нам пришла в голову мысль: «Почему бы не назвать ее Tommy Hill?» С таким названием мы могли бы представить нашу работу как дизайнерскую линию. Может, назвать ее Hilfiger, но мне показалось, что люди не смогут это выговорить.

Мы возвращались в Нью-Йорк через Париж, где посидели в кафе, наслаждаясь атмосферой города. Я смотрел, как парижане прогуливаются по улицам, мысленно делал фотоснимки, как делал это, будучи еще мальчиком.

Во мне жила уверенность, что рано или поздно найду применение этим образам. Изучал витрины «Галери Лафайет», мечтая, что когда-нибудь в этих витринах увидим нашу одежду.

Я готов был продемонстрировать образцы покупателям универмагов, чтобы начать получать заказы. И сказал Муне, что мне нужна оплата за дизайнерскую часть работы, которая уже завершена.

— Вам не заплатят, пока мы не произведем партию, не отгрузим товар и пока магазины не расплатятся с нами, — ответил он.

Я не мог ждать месяцы; мне срочно нужен был какой-то доход.

— Меня не устраивает такой порядок, — отрезал я.

— Это единственный порядок, который возможен, если мы собираемся быть партнерами, — возразил Муна.

— Мне не на что жить, — сказал я. — Мне нужно работать.

Он не смягчился. Стало понятно, что мы не сработались бы с ним. Мне нужен был кто-то другой, кто мог бы мне платить. Мечтал, что линия Tommy Hill принадлежала бы мне. Я ее создал, я ее придумал. Но когда подал заявку на регистрацию товарного знака Tommy Hill, выяснилось, что Муна опередил меня, выдав его за свой собственный. Как такое возможно? Это было мое имя! Я полагал, что мы должны были, по крайней мере, обсудить это заранее. Мы поссорились. Я сказал Муне:

— Я не согласен работать без оплаты.

Он не уступил.

Мы работали по устной договоренности. Я был молодым, неопытным дизайнером, и это был мой первый опыт. Думал, что это в порядке вещей. Теперь-то знаю, что необходимо внести ясность до запуска проекта, но у меня не было достаточных знаний, чтобы настаивать на этом. Каждый раз, приходя в офис Муны, я спрашивал, когда мы сможем обсудить условия сделки и изложить ее на бумаге. Он говорил:

— Не беспокойтесь, не беспокойтесь, не беспокойтесь.

Так что я не беспокоился. Но когда пришло время оформить сделку, порядок устанавливал только он, и никак иначе.