Мой «путь в первобытность»

В те же годы подверглось критике выдвинутое И.Я. Бахофеном и принятое Л.Г. Морганом и Ф. Энгельсом положение о существовании в прошлом человечества двух эпох, одна из которых — более ранняя -характеризовалась господством женщин, а вторая — более поздняя — господством мужчин. Долгие годы положение о матриархате и патриархате как последовательно сменяющихся стадиях развития первобытного общества повторялось в нашей литературе. В 1955 г. в журнале «Вопросы истории» (№ 1) была опубликована статья археолога А.Л. Монгайта и этнографа А.И. Перщица «Некоторые проблемы первобытной истории в советской литературе послевоенных лет», в которой доказывалось, что на ранней стадии истории человечества, характеризовавшейся существованием материнского рода, никакого господства женщин не было. Соответственно в ней вносилось предложение отказаться от применения термина «матриархат» для обозначения этой эпохи. В моей уже упоминавшейся статья в «Вопросах философии», проблема ставилась еще более радикально. Так указывалось, что далеко не у всех народов материнский род обязательно сменялся отцовским. Были народы, у которых материнский род продолжал существовать вплоть до возникновения классового общества, а у некоторых на смену обществу с материнским родом приходило безродовое первобытное общество.

В 1962 г. в моей вышедшей в Красноярске книге «Возникновение человеческого общества», помимо критики старой моргановской схемы эволюции брачно-семейных отношений, была предложена основанная на огромном фактическом материале картина становления человека и человеческого общества вообще, картина становления рода и социальной организации отношений между полами в частности.

6. Н.А. Бутинов и его единомышленники:

возрождение эмпиризма и антиэволюционизма во взглядах на первобытности

После выхода в свет указанных выше работ с требованием еще более радикального пересмотра взглядов на первобытность выступили ленинградский этнограф Н.А Бутинов в статье «Происхождение и этнический состав коренного населения Новой Гвинеи» (ТИЭ. Новая серия. Т. 80. М.-Л., 1962). К нему в последующем примкнули этнографы В.Р. Кабо и В.М. Бахта в статьях, опубликованных спустя 6 лет в сборнике «Проблемы истории докапиталистических обществ» (Кн. 1. М., 1968).

Как видно из всего сказанного, основания для их критики были. Характеризуя положение в этнографической науке в 50-х и начале 60-х годов, я еще в 1968 г., т.е. в то же самое время, писал: «Все положения Моргана, с которыми был согласен Энгельс, рассматривались как абсолютно истинные и не подлежащие обсуждению. В такой обстановке трудно было не только выступить с новыми теоретическими положениями, но и учесть прежние достижения научной мысли, если они предполагали отказ от тех или иных взглядов Моргана. Так, например, несмотря на то, что положение Моргана о существовании в прошлом человечества кровнородственной семьи было убедительно опровергнуто Риверсом еще в 1907 г., вплоть до сравнительно недавнего времени оно излагалось в большинстве работ как абсолютно достоверное. Учение Моргана и сейчас является единственной целостной концепцией первобытности. А между тем оно, несомненно, устарело. Наукой накоплено огромное количество фактических данных, которые не только не укладываются в рамки концепции Моргана, но и находятся в противоречии с целым рядом его выводов. Таковы, например, факты существования отцовского рода у народов, у которых частной собственности не существовало (австралийцы), и материнского рода у народов, стоявших на пороге классового общества или даже уже перешагнувших его (минангкабау, ашанти и др.). Все эти и им подобные противоречия невозможно устранить путем внесения поправок в учение Моргана. К настоящему времени настоятельно необходимостью стало создание новой целостной теории первобытности, которая бы согласовывалась со всем имеющимся фактическим материалом. В выступлении названных выше этнографов (Н.А. Бутинова и В.Р. Кабо — Ю.С.) как раз и нашла свое выражение потребность в создании такой концепции».[6]

Мало было критиковать Л.Г. Моргана и Ф. Энгельса. Нужно было создать новую концепцию первобытности, которая учитывала бы не только материалы известные назваными исследователями, но новые факты. А на это Н.А. Бутинов и его единомышленники оказались неспособными. В поисках ответа на те вопросы, которые были поставлены в результате открытия новых фактов, они, кто сознательно, а кто и не очень, потянулись к тем положениям, которых в течение первых шести десятилетий XX в. придерживалось большинство западных этнологов (и добавлю, придерживаются и сейчас).