Мой путь в рай

Она права! Она права! Мы никакого сочувствия к ее племени не проявляли! Я вспомнил фотографию маленькой химеры, похожей на летучую мышь; ее безжизненное тело свисало между двумя чилийскими крестьянами, которые забили ее до смерти. Эта фотография символизировала, как люди поступают по отношению к тем, кого не считают людьми. Во всех кровавых войнах, в каждом акте геноцида, в каждом убийстве, совершенном толпой или государством, того, кого убивают, прежде всего обвиняют, что он не человек, ниже человека. И я неожиданно понял, почему все племена каннибалов называют себя на своем языке "люди". Мы вначале убеждаем себя, что наши враги от нас отличаются, а потом убиваем их. Я понял, что жестокость и безжалостность, которую я всегда считал принадлежностью душевнобольных и злых, на самом деле составляет неотъемлемую часть меня самого. Я убил Эйриша и, если сложатся соответствующие обстоятельства, буду убивать снова и снова.

Есть древнее изречение: "Некоторые потрясают мир, других потрясает мир". Я всегда гадал, к каким отношусь, и теперь понял: я тот, кого потрясает мир, меня потрясает картина мира, каков он есть.

Я рассмеялся - конвульсивным смехом, почти рыданием. При первой встрече с Абрайрой я поклялся, что покажу ей человечество в лучшем виде, на самом же деле она показала мне меня в правильном свете, и зрелище это вызвало во мне отвращение.

- Ты права. У меня самого немного сочувствия. Я всегда считал его очень важной особенностью. Но теперь я вижу, что по природе я убийца. Я убивал раньше и буду это делать впредь. И, возможно, способность быть безжалостным больше помогает мне выжить, чем я считал.

Абрайра с любопытством взглянула на меня. То, что мне показалось решающим откровением, ее не взволновало.

- Надеюсь, у тебя есть способность быть жестоким, - небрежно заметила она. - Если хочешь выжить в моем мире, нужно иметь не только еду, питье и воздух.

Она встала и вздохнула. Сказала:

- Перфекто, возвращайся в нашу комнату. Мне нужно поговорить с доном наедине.

Перфекто ответил: "Si". Мы смотрели ему вслед, пока он не скрылся за дверью.

Абрайра негромко заговорила:

- Дон Анжело, с самого первого момента на корабле я знала, что у нас будут неприятности с Люсио. Нападение сегодня в симуляторе доказывает, что я права. Он спланировал его недели назад. Должно быть, замышлял с самого начала и ждал возможности публично унизить нас. Это его способ провозглашения Поиска - если не веришь мне, спроси у любой химеры, что это значит. От этого не уйдешь. И тут нельзя колебаться, нужно сразу пускать в ход нож.

- Конечно, - ответил я.

- Ты готов убить его? - В голосе ее звучало напряжение, и я понял, что она собирается нанести удар первой. Прежде чем ответить, я обдумывал последствия.

Абрайра сказала:

- Анжело, в такой ситуации твои сомнения могут иметь драматичные последствия. Подумай о Перфекто: он слепо следует за тобой. Если почувствует твою неуверенность, в решающий момент тоже проявит колебания. Ты не должен проявлять никаких сомнений! Это не только глупо, это опасно. Мы должны ударить первыми. К дьяволу приказы Кейго, мы должны ударить!

Я попытался разобраться в этой путанице. Не стал с ней спорить, но доводы в пользу сдержанности не противоречили бы моим предыдущим действиям. Я порезал Люсио, но Абрайра говорит об убийстве. И мне это кажется слишком хладнокровным. Абрайра заметила мое нежелание соглашаться с ее планом.

- В первый же день я попросила тебя поговорить с Перфекто, чтобы я могла надеяться на его послушание. Ты этого не сделал. Ты возражал против мести Люсио. Видишь, к чему это привело? Ты ведь не говорил с Перфекто обо мне?

- Нет, - ответил я. - Все время что-то мешало.

Она махнула рукой, словно отбрасывая мои объяснения, и снова села рядом со мной.

- Я тебя не виню. Такие слова должны исходить от сердца. Ты слишком стар, чтобы повиноваться мне без размышлений. Но, Анжело, в этом мне нужна твоя поддержка.

Я кивнул. Пытался сказать, что поддержу ее. Но слова застряли у меня в горле.

Абрайра покачала головой и прекратила спор.

- Анжело, - сказала она негромко, - я никогда не любила мужчину. Никогда не отдавалась мужчине. Но меня трижды насиловали. Первый раз мне было девять лет. Я вышла за пределы поселка генных инженеров в Темуко. Старик поймал меня и чуть не задушил, он совал мне в рот свой пенис. Как раз в это время подняли крик, что Торрес создает нелюдей, вместо того чтобы совершенствовать обычных людей. Старик знал, что я химера и меня не защищают законы, как других девочек. Я пошла в полицию, и там захотели посмотреть мой геном, прежде чем действовать. Им выдали мой геном, и с тех пор я всегда знала, что я химера, потому что этого старика так никогда и не привлекли к ответственности.

Она остановилась, тяжело дыша. Я знал, что она пытается убедить меня действовать своими эмоциональными аргументами. Неприкрытая попытка манипуляции.