Мой ревнивый муж

Это же надо еще догадаться выгнать из дома беременную жену, при этом даже не побеспокоившись о ее самочувствии. А она ведь только-только вернулась из больницы, пережила нападение! Будто того стресса ей мало, Максим добавил новый. И новый, и новый…

Когда Полина пришла к нему якобы извиняться, он не придумал ничего лучше, кроме как забраться ей в трусы. Мог хотя бы спросить о ее здоровье, о том, как протекает беременность. Вызвать ей врача или свозить в клинику… Он должен был сделать именно это, а не совать ей между ног то, что она принимать была не готова. Может, ей вообще нельзя было заниматься сексом в тот день. Может, это и послужило причиной выкидыша.

Это определенно точка невозврата. После такого Полина точно к нему не вернется. И не родит ему никого!

Максим испытывал бесконечное чувство вины за то, что случилось с ребенком.

Пусть никогда не хотел навредить будущему малышу.

Пусть не знал, что у Полины проблемы со здоровьем.

Это все не оправдание.

Он позволил этому случиться, не уберег.

Виновен.

Как такое исправить?

Его попытка попросить у нее прощения выглядела откровенно жалко. А что еще сделать, он не имел ни малейшего понятия.

Четко знал только одно – с нормальным человеком ничего подобного попросту не случилось бы. Нормальный человек знал бы, что делать дальше.

Максим ведь может стать нормальным. Может? Ну хотя бы в теории.

В этот момент секретарь доктора Прохорова вежливо к нему обратилась:

– Вас ждут.

Максим встал, зашагал к двери.

Очень скоро оказался в просторном белом кабинете.

Доктор действительно его ждал.

Еще вполне крепкий на вид, седовласый мужчина представился:

– Владлен Остапович, рад знакомству.

Они пожали руки, и доктор пригласил Максима сесть в кресло возле окна, сам устроился напротив.

– Ну-с, с чем пожаловали?

– Я хочу стать нормальным, доктор, – заявил Максим без обиняков.

– Хм-м… – протянул он, вглядываясь в лицо Максима. – Что для вас есть нормальность? Вы же понимаете, что это очень условное понятие. Что нормально для одного, абсолютно неприемлемо для другого и наоборот.

Максим шумно вздохнул, решил пояснить:

– От меня ушла жена, потому что считает меня ревнивым психом. Я не хочу повторения подобного.

Взгляд доктора сделался еще внимательнее.

– А почему жена считает вас ревнивым психом?

– Потому что так оно и есть, – хмыкнул Максим.

Владлен Остапович чуть приподнял бровь, спросил:

– Вы хотите вернуть жену?

Максим пожал плечами.

– Очень хотел бы, только вряд ли это возможно.

– Не бывает ничего невозможного, – сказал врач оптимистично.

В этот момент Максим вспомнил о прервавшейся беременности Полины и скривился.

– К сожалению, бывает, док…

Владлен Остапович сощурился, подался вперед.

– Поделитесь, в чем причина вашего разлада с супругой? Вы ей не доверяли?

Максим задумался, решая, как бы ответить правильнее.

– Я не то что ей не доверял… – сказал он и замялся, погладил кожаную обивку кресла. – Я не верю женщинам в принципе, не только ей. Мне все время кажется, что они врут, так по факту оно всегда и выходит.

Владлен Осипович прищурил глаза еще сильнее, спросил:

– Позвольте полюбопытствовать, какие у вас отношения с матерью?

Максим застыл с нечитаемым выражением на лице. Внутренне он аж задохнулся от возмущения, хотя внешне не подал виду.

Нет, он, конечно, не из лесу вышел.

Прекрасно знал любовь психологов к подобного рода беседам. Но все же за свои деньги ожидал услышать нечто больше, чем вопросы о его детских обидах. Мать – последний человек на этой земле, о ком ему хотелось говорить или даже думать. К тому же она не имеет никакого отношения к его теперешним проблемам. Он – давно взрослый мужчина, а не мальчик, которого бросили в детстве.

– Вы всерьез хотите поговорить о моей матери? – спросил Максим с показным равнодушием.

– Если вы, конечно, не возражаете. Это важно для понимания возможных первопричин…

Максим изобразил скуку на лице и ответил:

– Без этого никак?

Владлен Остапович задумчиво на него посмотрел и пустился в рассуждения:

– Представьте ситуацию. У человека в пальце застряла заноза. Здоровенная такая, болючая. Ее долго не вытаскивали, рана начала краснеть, гноиться. Можно сколько угодно лить на палец зеленку, обматывать бинтом. Но ситуация будет лишь ухудшаться, рана будет продолжать гнить внутри, даже если снаружи и образуется корочка.

– Вы вроде психолог, а не хирург… – подметил Максим с невозмутимым видом.

– Это всего лишь аналогия, – развел руками доктор. – Я могу привести любой другой пример, но суть не в этом. Мы с вами можем сколько угодно ходить кругами, но, как я понял из нашего телефонного разговора, вы хотите быстрый результат. Верно?

Результата Максим хотел и очень. Но говорить о матери – нет.

Неужели ему мало вывернули на изнанку душу? Недостаточно того, что он уже выстрадал? Необходимо еще раз провернуть его нутро через мясорубку?

Да Максим лучше отрежет себе палец, чем будет говорить о суке, которая дала ему жизнь. Он никогда и ни с кем о ней не говорил.

Напускное спокойствие слетело с Максима. Он смерил психолога убийственным взглядом.

Потом резко поднялся, бросил через плечо:

– Прощайте, доктор.

И ушел.