Мой ревнивый муж

Максим сидел на лавочке во дворе, где было безлюдно в этот поздний час. Выбрал место возле раскидистого дерева.

Пялился на свет в окнах квартиры Полины и одновременно рычал в трубку:

– Она эти письма написала мне! Она – мне!

– Ну Полина твоя чудит, – гудел в динамике телефона голос брата. – Нет, ну это уже перебор. Все нервы вытрепала! И тебе, и мне… В этот раз она конкретно перегнула палку, не могла, что ли, сразу признаться? Слушай, на твою жену нужны железные нервы!

– Я вообще ничего в этой жизни не понимаю, – продолжал рычать Максим. – Какого рожна она вообще тогда от меня уходила, про письма врала? Нет бы психануть, как нормальная баба, схватить эти письма и по мордасам мне ими надавать, сразу сказать, кому они адресованы!

– А ты бы поверил? – спросил Виталик с сомнением.

– Не знаю, – буркнул Максим, немного поостыв. – Но с чемоданами бы ее точно после такого не выставлял… Столько месяцев молчала в тряпочку, за малым не родила тут одна втихушку. Партизанка хренова!

– Это она мощно переборщила, – согласился брат. – Так что? И не изменяла, получается?

– Получается! – Максим махнул рукой, вглядываясь в появившийся в окне силуэт жены.

– Ты знаешь… – хмыкнул Виталик. – Когда я в первый раз услышал ту историю про письма, вообще не поверил в то, что она тебе на самом деле изменяла. Как оказалось, чуйка моя сработала правильно… Да ты порадуйся, Макс. Хорошая же новость. Ну, точнее была бы хорошей, если бы она все объяснила тебе про треклятые письма полгода назад.

– Ага, если бы, – проворчал Максим.

На этом он отключился. Убрал телефон в карман и потер лицо руками.

Он ушел от Полины этим вечером только потому, что всерьез опасался что-нибудь натворить. Уж больно много эмоций вызвали ее неожиданные признания.

Виталик все правильно сказал – новость хорошая, даже обалденная.

Разве Максим не мечтал, чтобы вся та муть про измену жены была лишь вымыслом? Разве он не хотел, чтобы Полина была только его?

Хотел, еще как. Мечтал об этом каждый день.

Но никогда не думал, что так сильно разозлится, узнав, что так оно и есть.

Сколько времени потрачено впустую! Сколько нервных клеток убито! Сколько выстрадано…

Да у него виски поседели за эти месяцы!

Он забыл, что такое нормальный сон, еда. Он собой не был все это время, дико переживал.

А все почему? Потому что его умница-жена решила соврать ему про письма!

Скажи она ему все в тот день, когда он устроил в доме обыск, никакого развода и в помине бы не было.

Максиму бы не пришлось проходить через все круги ада.

Полина хоть на секунду подумала, сколько боли ему причинила своим гребаным враньем?!

Ему стало так обидно за тот ее поступок, что захотелось буквально взвыть.

Красотка, чего уж там! Еще каких-то полчаса назад она стояла перед ним, выпятив животик, и нагло заявляла: «Я ничего не чудила!»

Не чудила, чтоб ее…

А его нервы и переживания – это не в счет. На это ей, похоже, плевать.

Главное – она посчитала, что он в принципе сам должен был догадаться, что письма ему. Она его ни с кем не спутала? Он мысли читать не умеет, третьего глаза на лбу не отрастил. Откуда ему было знать?

Впрочем, тот факт, что у него не было третьего глаза, никак не мешал Максиму чувствовать себя последним ослом из-за того, что и вправду не догадался, кому были адресованы письма.

Приревновал он ее тогда дико. Чемоданы эти собрал, выставил… Натворил дел по полной программе. Этой вины он с себя не снимал. Но, так ее растак, он ничего этого не творил бы, скажи жена правду вовремя.

Воистину с этой женщиной нужны железные нервы.

Зачем она себя оговорила? Вот на кой черт ей это понадобилось?

Всю душу ему вынула.

Максим встал с лавочки, совершенно бездумно подошел к дереву, что росло рядом, уперся в него лбом. Почувствовал кожей шероховатость коры…

А потом резко и что есть мочи зарядил в ствол кулаком.

Руку пронзило болью. Один из кусочков коры впился в кожу, разрывая ее.

Это не отрезвило, Максим хотел ударить еще раз… Бить и бить, чтобы хоть немного выплеснуть бурлящие внутри эмоции.

Но все же он остановился.

Кому он сделает лучше, если сломает руку?

Максим шумно вздохнул, мысленно посчитал до двадцати.

А потом развернулся и пошел в подъезд, поднялся на нужный этаж.

Ему даже не пришлось звонить в дверь, Полина открыла сразу, будто поджидала.

– Поля, скажи мне только одно! – выпалил он с порога. – Зачем ты тогда соврала про письма?

Полина отступила в прихожую, прижалась спиной к стене, посмотрела на Максима непонимающим взглядом.

– А что еще я должна была сделать в той ситуации? – простонала она с обидой. – Мне надоело перед тобой оправдываться, надоело доказывать, что я тебе не изменяла. Неужели это непонятно?

Каждое ее слово как иголка под ноготь.

Максим поморщился, закрыл за собой дверь, повернулся к Полине.

Шагнул в ее сторону, навис над ней, уперся в стену ладонями по бокам от ее головы, всмотрелся в грустное лицо.

– Милая моя, дорогая, – начал он ласково. – Ты пойми, если бы я знал, что письма для меня, я бы никогда тебя не выгнал! Я бы вообще никогда никуда тебя не отпустил. Ничего бы этого не было…

Она горько усмехнулась и ответила: