Мой револьвер быстр

– "Альбино-клуб", Пат. Ты знаешь, где это. Я собираюсь поспорить в скорости с патрульной машиной, и если выиграю, придется тебе заказывать похоронный фургон.

Я бросил трубку и стал проталкиваться сквозь толчею у стойки к выходу. Лоле не надо было говорить, что что-то случилось. Когда я прошел мимо, ничего не замечая вокруг она окликнула меня и рванулась следом, опрокинув стул. Но к тому времени я уже был на улице и бежал, бежал так, как не бежал ни разу в жизни, и редкие прохожие застывали, разинув рты.

В груди у меня стучал огненный комок, и я мог думать только о том, с каким вожделением разобью поганую морду Финнея рукояткой револьвера. Из-за угла донесся нарастающий рев сирены, еще более усиливший мое желание попасть туда первым.

Мы опоздали. В желтом свете уличных реклам я увидел, как от обочины рванулся автомобиль. В «Альбино-клубе» Финнея Ласта и его дружка не было.

Почему – я узнал через минуту. В баре стояло радио, и Финней для смеха уговорил бармена настроиться на частоту полиции. Вот посмеялся.

Глава 13

Пат приехал спустя семь минут. Лола уже прибежала и стояла рядом со мной, с трудом переводя дыхание. Как обычно, вокруг собралась толпа зевак, и полицейские уговаривали их разойтись.

– Не заметили номера машины? – спросил Пат.

Я покачал головой.

– Нет. Швейцар тоже ничего не видел. Черт побери, это меня бесит!

Сквозь кордон протолкался бойкий репортер, и Пат сурово произнес:

– Официальное заявление будет сделано позже.

Мне нельзя было испытывать судьбу. Я считался мертвым, и хотел оставаться им как можно дольше. Мы прошли к машине.

– Как дела. Пат?

– Хорошего мало. На меня жмут со всех сторон. Вообще, создалась какая-то напряженная атмосфера: всюду снуют почуявшие сенсацию газетчики, политиканы меня травят... Помнишь, я говорил тебе о местах, известных полиции, которые все же приходится терпеть? Мы провели несколько рейдов. И застукали таких людей. – Одним. словом, теперь у нас есть имена и конкретные факты. Кое-кто при этом пытался подкупить моих людей и поплатился за это.

– Друг?

– Они напуганы, Майк. Они не знают, какой информацией мы располагаем, и не смеют рисковать.

– Не удивительно.

Пат облизал губы и стал ждать продолжения. Я взглянул на Лолу.

– Через пару дней мы тебе сможем кое-что рассказать.

– Моим бедным ножкам придется изрядно потрудиться, – вздохнула она.

– О чем это вы? – спросил Пат.

– Узнаешь. Между прочим, ты все приготовил к завтрашнему вечеру?

Пат вытащил сигарету и закурил.

– Майк, я начинаю сомневаться: кто руководит моим отделом. – Потом улыбнулся и добавил:

– Да, мы готовы Люди подобраны, но задание я им не сообщил – нам ни к чему утечка информации.

Толпа поредела, но тут подъехала машина с газетчиками. Меня знали слишком многие, а я не хотел быть опознанным, поэтому распрощался с Патом, и мы с Лолой заторопились прочь.

Я проводил ее домой, и она настояла, чтобы я поднялся выпить чашечку кофе. Здесь было тихо и спокойно в эти предутренние часы, когда весь город спал. Улица замерла. Даже случайный автомобильный сигнал звучал дико и нелепо в этой неестественной тишине.

Из печальных раздумий меня вывел голос Лолы.

– Кофе готов, Майк. Замечтался?

– Ага. – Я взял чашечку с подноса. Лола добавила туда молока и сахара. – Иногда так приятно помечтать...

– А иногда нет. – Она улыбнулась. – И мечты у меня изменились. Они стали лучше. Я люблю тебя, Майк.

Я промолчал. Она и не ждала ответа.

– Тебя можно назвать некрасивым, если разобрать твое лицо на кусочки и рассматривать их по отдельности. В тебе есть что-то грубое, жестокое, и поэтому тебя ненавидят мужчины. Но, может быть, женщине нужен зверь. Может быть, ей нужен мужчина, который способен ненавидеть, и все же сохраняет доброту. Сколько я тебя знаю? Несколько дней? Достаточно, чтобы сказать: я люблю тебя, и будь все по-иному, я бы мечтала об ответной любви. Но это невозможно, и мне все равно. Я просто хочу, чтобы ты знал.

Лола застыла, полуприкрыв глаза, и мне она показалась воплощением совершенства. Разум и тело, очищенные от всякой грязи, порождающей несвободу души. Я никогда не видел ее такой: спокойной, безмятежной, счастливой в сознании своего несчастья. Ее лицо излучало необычайную красоту, волосы живым потоком струились по плечам. Высокая упругая грудь, не стесненная оковами лифчика, манила к себе.

Я поставил чашку на край стола, не в состоянии отвести взгляда.

– Мы будто давно женаты, – произнесла Лола. – Сидим себе как ни в чем не бывало, а нас разделяет целая комната.

Комнату пройти нетрудно. Лола протянула мне навстречу руки; я поднял ее на ноги и сжал в объятиях, упиваясь терпкой сладостью ее губ и языка.

Я не хотел ее отпускать, но она выскользнула из моих рук, достала сигареты, заставила меня закурить, а сама исчезла в спальне.

Окурок обжигал мне пальцы, когда она позвала меня. Только одно слово.

– Майк...

Лола стояла в центре комнаты, в тени абажура, повернувшись ко мне спиной. Она смотрела в открытое окно, в ночную тишину, и казалась творением гениального скульптора, столь нежна и красива была ее поза.