Мой револьвер быстр

– В этом деле подробности – самое главное, их нельзя опускать. Мы искали имя, а нашли преступление. Мы расследовали преступление, а нашли имена. На сей раз не зевает и полиция. Каждую минуту, которую мы здесь сидим, какой-нибудь сволочи в городе прищемляют хвост. Вы можете гордиться, мистер Берин. Я – горжусь, я дьявольски горжусь. Я потерял Нэнси, но нашел Лолу... и какую-то частицу самого себя.

– Если бы мы только сделали что-нибудь для этой девушки...

– Нэнси?

– Да. Она умерла в таком одиночестве!.. Но ведь каждый сам выбирает себе путь. Если, как вы говорите, она действительно имела внебрачного ребенка и шла по стезе греха – кого тут винить? – Он грустно покачал головой. – Если бы они имели хоть немного гордости... хоть малейшее представление о чести, ничего бы этого не было. И дело не только в Нэнси сколько еще подобных ей?

– Жизнь сложная штука, мистер Берин. Кто не допускает ошибок? Но так жестко расплачиваться...

Бутылка опустела наполовину, прежде чем я взглянул на часы и поднялся.

– Уже поздно. Вельда меня съест.

– Я был рад вашему приходу Майк. Вы хороший человек. Приходите ко мне завтра. Я хочу знать, что происходит.

На пороге мы пожали друг другу руки и, спускаясь по лестнице, я слышал, как закрылась дверь. Портье был на месте: прижимал палец к губам и умолял меня сохранять тишину – я, черт побери, не мог не свистеть!

«Осталось совсем немного», – подумал я, выводя машину со стоянки.

Вельда отчаялась меня дождаться. Я заметил ее, когда она переходила улицу, как тростью размахивая своим зонтиком.

– Кто-то обещал прийти через полтора часа! – гневно сказала Вельда.

– Извини, радость, замешкался.

– Ты всегда мешкаешь.

Она становилась дьявольски хорошенькой, когда выходила из себя.

Мы расписались в книге ночных посетителей, и сонный лифтер вознес нас на четвертый этаж. Вельда искоса поглядывала на меня, стараясь сдержать любопытство, и, наконец, не выдержала:

– Обычно я знаю, что происходит, Майк.

– Камера. Рыжая фотографировала.

– Естественно.

– А фотографии можно было использовать для шантажа. Из-за этого и заварилась каша... И нам они понадобятся как доказательства.

– Ага.

Она не поняла, но решила, что все ясно. Позже мне придется рассказать ей подробно. Позже, но не сейчас.

Мы дошли до конторы, и Вельда своим ключом открыла дверь и включила свет. Я так давно здесь не был, что комната показалась мне чужой. Пока Вельда поправляла перед зеркалом прическу я подошел к столу.

– Где квитанция, крошка?

– На самом виду, у тебя под носом.

– Не вижу.

– О-ох, ну вот же... – Ее взгляд медленно скользнул со стола на меня, глаза расширились. – Она пропала, Майк.

– Пропала! Как это?!

– Отлично помню, что перед уходом положила ее на стол. У меня всегда все в порядке...

Вельда замолчала. Ее рука опустилась на чистую записную книжку. Лицо утратило всякий оттенок.

– Говори же!

– Вырвана страница... та, где я записала телефон и адрес Лолы.

– Боже!

Я распахнул настежь переднюю дверь, рассматривая ее на свету. Вокруг замочной скважины блестели мелкие царапины, оставленные отмычкой. Я, наверное, закричал, потому что в ушах стоял пронзительный звук" когда я мчался но лестнице. Ступеньки прыгали перед глазами, сливаясь в дрожащий серый ряд.

Акселератор был вжат в пол до предела, но моя нога дрожала от напряжения, стараясь вдавить его еще глубже. Стрелка спидометра подпрыгнула к ограничителю и там остановилась. Тормоза протестующе визжали на поворотах. Я был благодарен дождю и позднему часу: мне не мешали ни прохожие, ни машины. Мои глаза смотрели только вперед, а рука намертво вцепилась в руль.

Я не смотрел на часы, но время, казалось, растянулось, и прошла целая вечность, прежде чем я бросил машину у подъезда. Ни разу не оступившись в кромешной тьме, я добежал до двери, рванул ее, и крик застрял в горле твердым комком.

Лола лежала на полу с распростертыми руками; верх платья был пропитан кровью. Я свалился рядом на колени и приподнял ее голову. Рана в груди клокотала. Она еще дышала.

– Лола...

Ее веки дрогнули. Она увидела меня, и губы, совсем недавно такие алые и сочные, разошлись в слабой улыбке.

– Лола...

Я пытался помочь ей, но ее глаза сказали мне, что было слишком поздно. слишком поздно. СЛИШКОМ ПОЗДНО.

Каким-то образом она сумела указать пальцем на телефон, потом на дверь, и рука ее бессильно упала. Лола не издала ни звука, но губы шевельнулись, и она сказала в последний раз: «Я люблю тебя, Майк». Я наклонился и нежно, мягко поцеловал ее, ощутив соленый привкус слез.

Ее глаза закрылись – Улыбка осталась на лице, но Лола была мертва.

Знай – я люблю тебя. Знай, что всегда, всегда буду любить тебя. Только тебя.

Я был опустошен. Внутри у меня все выгорело – ни эмоций, ни боли. Да и что чувствовать, что делать?.. Я закрыл глаза и произнес молитву, молитву без слов. Когда я открыл глаза, Лола все также указывала на дверь – даже сейчас, мертвая, пыталась мне что-то сказать.