Мой «Современник»

Ефремов считал важным, чтобы мы беседовали, спорили, и в результате образовывался союз единомышленников. Я уже писала, что у нас каждую неделю были встречи с интересными людьми. И когда мы получили свое здание на площади Маяковского, Ефремов предложил открыть актерское кафе в подвале. Назначались двое дежурных, которые закупали продукты и выпивку, устанавливали цены. Посетители кафе сами клали деньги на поднос. После спектакля приходили не только наши актеры, но и гости, и актеры из других театров, и беседы затягивались иногда за полночь. Даже Солженицын, познакомившийся с нашим театром, однажды побывал в этом кафе.

«Два цвета» (Против равнодушия!)

…Бойся равнодушных – они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существует на земле предательство и убийство.

Бруно Ясенский. Заговор равнодушных

Одним из первых спектаклей был «Два цвета» А. Зака и И. Кузнецова (1959). Мы попросили авторов написать пьесу, прочитав в газете заметку о том, что под Ногинском комсомольца Леню Гаврильцева убили хулиганы. Какие-то сцены казались нам недостаточно правдивыми, но мы стали пробовать играть, что-то просили переписать, что-то придумывали сами, так что, можно сказать, пьеса написана коллективно. Ефремова волновала проблема равнодушия, и спектакль был целиком посвящен этой теме.

Хулиганов играли Евгений Евстигнеев, Владимир Паулус и художник Анатолий Елисеев. Играли страшно, хулиганы были отвратительными, приставали к молодой паре, бросали монетку, заставляя молодого человека подбирать ее, унижали его на глазах у девушки, а он носил очки, не видел эту монетку, мучительно искал. Когда они оставались одни, Евстигнеев пытался сплясать цыганочку – и тут уже зал хохотал над этим страшным хулиганом: пытаясь отбивать чечетку, он никак не мог попасть в такт, но старался, как маленький ребенок.

Я играла в этом спектакля комсорга Дусю, смешную и заполошную, а Сергачев – такого же смешного активиста. Я всегда с содроганием смотрела сцену с хулиганами из-за кулис, потому что в моей жизни была точно такая же история: я шла с молодым человеком и нас окружила компания подвыпивших парней. Они требовали, чтобы мы поцеловались на их глазах. Мы не стали, тогда они повалили моего спутника в снег и не давали подняться. Стали приставать ко мне, я дала пощечину одному из обидчиков. Он тут же дал мне сдачи, но двое других сказали: «Не надо, оставь их». Они ушли, а мы долго не могли прийти в себя…

Может быть, пьеса была и не особенно высокохудожественной, зато очень жизненной, поэтому волновала зрителей, и они сочувствовали герою, Шурику, честному, благородному. Его играл Игорь Кваша.

Всегда очень трудно сыграть такого героя, его надо наделять какими-то бытовыми, человеческими чертами. Мы вместе с авторами решили, что у Шурика безответная любовь, он был романтиком, читал стихи Г. Поженяна:

Кто из нас в этот час рассветный

Смел бы спутать два главных цвета?И пока просыпались горныУтром пасмурным и суровым,Море виделось мне то черным,

То – от красных огней – багровым…

Стихи звучали, пока открывался и закрывался занавес, две половинки, красная и черная – добро и зло в нашей жизни. Занавес закрывался меньше минуты, и за это время все артисты должны были сами переставить декорации – самые простые, легкие, обтянутые парусиной ширмы. Рабочие так быстро сделать этого не могли. На репетициях мы долго тренировались, старались переставлять все быстрее и быстрее, и под конец, когда занавес открылся, устроили на сцене кучу-малу, показывая сидевшему в зале Ефремову, что мы выдохлись.

В пьесе был веселый, добрый комсомолец Мелешко, рубаха-парень, играющий на гармони, – это первая роль Петра Щербакова, который стал потом одним из ведущих актеров «Современника».

Мы хотели показать, как часто люди, которые могли бы помочь, остаются в стороне из-за трусости, равнодушия. Катя, девушка, в которую был влюблен главный герой, полюбила другого, а с Шуриком хотела просто дружить. Ее молодой человек, Борис, слышал шум драки, когда убивали Шурика, на минуту остановился – и прошел мимо, решив, что лучше не связываться, и т. д.

Спектакль обвинили в пессимизме, в упадничестве, потому что героя на сцене убивают – как можно, он же комсомолец! Одна газета даже написала, что мы смотрим на действительность из канавы. Но тут вышло постановление о «бригадмиле» (о создании добровольных бригад для дежурства на улицах в вечернее время), и мы сразу стали «полезными и нужными»: после спектакля райкомы комсомола устраивали митинги, и люди записывались в бригады.