Мой темный-претемный властелин (СИ)

       Сестра повела плечом и зябко обняла себя руками, затем спохватилась:

       — Замолчи! Ты прекрасно знаешь, что я не одобряю такого к тебе отношения, но мама… Порой, она перегибает палку. Зачем ты сбежала? Если бы не… — сестра осеклась, осознав, что если бы я не сбежала, то сейчас была бы мертва.

       Я ничего не сказала. Вместо этого проглотила последние капли влаги и прошлась языком по изгибам миски. Анаретт брезгливо скривилась, а я глубоко вдохнула, радуясь, что теперь почти не больно.

       — Так ты согласна?

       Сестрица не отличалась терпением, и обычно мне доставляло удовольствие ее злить, это единственное, чем я могла хоть как-то насолить ей. С другой стороны, стоит выслушать, что она удумала. Вдруг это как-то поможет мне выбраться отсюда? Ощутив глоток свободы однажды, я уже не могу забыть ее вкус.

       — Согласна на что?

       — Поменяться со мной местами?

       — Ты в своем уме? — я недоверчиво всмотрелась ей в лицо. — Посмотри, где мы находимся? Ты и часа здесь не протянешь.

       Анеретт удивленно подняла брови и рассмеялась.

       — Дура! Этого и не понадобится. Просто пообещай, что заменишь меня на время, и я помогу тебе. Ты ведь этого хочешь больше всего: уйти отсюда подальше и никогда больше не видеть мою мать и меня?

       О, да! Это и есть моя заветная мечта, уйти и никогда не возвращаться, забыв точно страшный сон последние лет десять моей жизни.

       — Поклянись!

       Я уставилась на сестру как скряга на серебряный эйри, пытаясь понять, где подвох. В сердце ожившей птицей затрепетала надежда. Стоп! Не смей радоваться, осадила сама себя. Скорее всего это очередная каверза, которая закончится для меня болезненно. Если ее предложение просто попытка поиздеваться, сестра ни за что не пойдет на такое. 

       Анаретт потянулась за миской, намереваясь плеснуть туда из бурдюка. Пред ликом Пресветлого Аэра люди клянутся над водой из источника или над обычной водой. Считается, что это тоже сработает. Говорят, что клятвы на крови истончают на время Черту, открывая путь темной сущности, которая с того момента ревностно следит за ее исполнением, ведь награда — суть давшего клятву, его дух, тело или даже жизнь. Нарушивший слово сам рвется уйти в миры Хаоса, утверждают жрецы в храмах. Как по мне, такое наказание для клятвопреступника куда как страшнее абстрактной кары, а значит и клятва надежнее.

       — Поклянись на крови!

       Сестра задумалась и неожиданно кивнула.

       — Хорошо. Но тогда и ты поклянись.

       Не верю! Она согласилась?! Серьезно?

       Без промедления Анаретт достала небольшой кинжал из набедренной кобуры и, морщась, полоснула ладонь. Сжала крепче кулак, с отвращением наблюдая за темными в неверном свете фонаря каплями.

       И это принцесса Миртенская, которая закатывает вселенский скандал, если служанка, заплетая ее, чуть сильнее потянет волосы?

       — Клянусь всеми демонами Черты, что помогу тебе сбежать из королевства Миртен, если ты притворишься мной, когда мне это понадобится, — изрекла сестрица торжественным голосом, точно обращаясь с речью к подданым.

       Закончив, она хлебнула из бурдюка, и рана на ее ладони затянулась, от нее не осталось и следа.

       — Вода из источника жизни? — удивилась я, осознавая, почему мне полегчало так скоро.

       — Конечно, — подтвердила догадку Анаретт. — В отличии от тебя, я не умею исцеляться, напившись обычной воды.

       Дурное предчувствие кольнуло висок. Она подготовилась! Была уверена, что придется клясться на крови! Ради моего исцеления сестра не стала бы так сильно утруждаться и налила бы простой.

       — Твоя очередь, — Анаретт бросила кинжал на пол.

       Я подняла его и повертела в пальцах здоровой руки, размышляя, стоит ли связываться. Сестра меня не торопила. Знала, что предложение слишком заманчивое. Мне не нужны власть или богатство, не нужно наследство нашего общего отца. Я ничего не жажду больше, чем свободы. Да и ей самой будет легче жить, когда перед глазами перестанет маячить живое доказательство неверности отца и дразнить родовой магией, точно боевого тауруса, вражеским стягом.

       — Хорошо.

       Лезвие полоснуло по ладони, но я даже не поморщилась. Закапала кровь, смешиваясь на каменных плитах с кровью сестры. Стеклась, точно живая, в единую лужицу, и неожиданно вспыхнула серебром, осветив призрачным сиянием пространство камеры, а затем мгновенно впиталась в пол. Или испарилась? Мне почудилось, что от этого места к низкому потолку взметнулась струйка дыма. Или тень...

       Анаретт тоже наблюдала за происходящим, затаив дыхание. Ни ей, ни мне раньше не доводилось приносить таких страшных клятв.

       — Твоих рук дело? — прищурилась она, злобно на меня уставившись. — Не пытайся напугать меня, ведьма!

       Я пожала плечами, пусть думает, что угодно. Не дождавшись ответа, сестрица кинула мне бурдюк.

       — Пей, только быстро. Мне уже пора.

       Я успела сделать с пяток больших глотков, когда она выхватила бурдюк, да так резко, что я даже облилась.

       — Довольно. Мне еще предстоит убеждать мать, что наша задумка выгорит.

       — Какая задумка, Анаретт? Что за задумка?