Мой труп

Вот она, моя Смерть, - моя смерть жила там же, где и Андрей. Я потянулась к неснимаемой полочке в дверце холодильника, где одиноко стоял пластмассовый тюбик, и высыпала его содержимое на стол.

Еще год назад я выбрала эти таблетки. Вчера зашла в спальню, заперла дверь и заревела от злости - тюбик остался в холодильнике. Я не успею допрыгнуть!… И, как я сказала Инне, все закончилось тем, что я приняла снотворное - тупо заснуть. Четыре таблетки - генеральный прогон. Г-н Анри не советовал мне снотворное: «…люди думают, что они просто заснут, и все. Просто смешно! Умирают с икотой, с дурными запахами».

Тюбик хранил не снотворное. Труднопроизносимое успокаивающее средство, которое через год после закрытия ее телешоу прописал нашей Оле врач. Как-то, желая утешить меня, Оля дала мне крохотную четверть четырехмиллиметровой таблеточки. «Так мало?» - скривилась я. «Дам больше, не доедешь домой», - сказала она.

Я все равно не доехала. Остаток дня я пролежала на Олином диване как овощ. Я смотрела на проплывающие за окном облака, в голове не было ни одной мысли - полный, запредельный покой. Не зря их продавали по особым рецептам, выписанным на каких-то особенных бланках, такие выдавали лишь психиатрам, и далеко не каждому - заполучить рецепт в платной лечебнице мне не удалось. Но Оля как-то исхитрялась добывать их, а я исхитрилась вымутить у нее целый тюбик. С тех пор я знала, где живет моя смерть. Знала, какой она будет.

Я выстроила таблетки в ряды - пять, пять, пять… Одна из пятерки в третьем ряду отличалась по конфигурации. Она не была прямоугольной. Ее не могло здесь быть. Но ее появление не имело значения. Я отодвинула подкидыша в сторону и пересчитала оставшиеся.

Дверь открылась.

Не думайте, что это просто - покончить с собой. Что сделать это можно в любую минуту. Я знала это ощущение. Будто где-то в пространстве открывается дверь, и если ты поспешишь, ты можешь запрыгнуть в нее.

Нет, вы не знаете, что это такое! Самоубийство, ставшее образом мысли. Затем - образом жизни. Самоубийство, ставшее с годами неизлечимой болезнью, когда живешь от приступа к приступу. И никогда не знаешь, когда откроется дверь. Но ты всегда, всегда чувствуешь это! Сердце исступленно стучит, ладони холодеют, на них выступает пот, ты вертишь головой, расширяешь глаза и перестаешь видеть - ты видишь ее. Дверь приказывает: «Ты должна попробовать. Прыгни!» Ты группируешься и отталкиваешь землю ногами…

Тысячу лет я репетировала этот прыжок. И никогда не допрыгивала. Потому что не слишком хотела допрыгнуть. Я оставляла своей жизни шанс.

За окном кричали дети. «Картошка, картошка!» - звал покупателей чей-то голос. Все это больше не касалось меня. Я медлила, рискуя опоздать, и в то же время наслаждаясь мгновеньем. Я посмотрела на Андрея. В последний раз.

«Умирать никогда не больно, мадемуазель, - сказал г-н Анри. - Надо смело довериться смерти, как другу. Как другу с нежной и сильной рукой…она развязывает узы, разжимает тиски, дает передышку, а вот жизнь упорствует, цепляется, точно нищенка, даже если проиграла, даже если человек не в силах больше двигаться, если он обезображен, даже если он обречен на вечные муки. Только смерть настоящий друг!»

Я кивнула и неторопливо пододвинула к себе таблетку N 1 - первую из пятидесяти.

В тот же миг жизнь позвонила мне в дверь.

Глава девятая

Орас. Кто вам поверит? Роменвиль

. Все, потому что это правда. Орас. Милейший Роменвиль, не все ли равно, правда это или нет, если это не похоже на правду? Роменвиль. По-вашему, выходит, что правда не стоит ни гроша? Орас. Ни гроша, дорогой, если она неправдоподобна. Жан Ануй. «Приглашение в замок»

Длинный противный звонок - кто-то вжал кнопку и не собирался ее отпускать.

Милиция?

Я не готова! Я не успела принять… И все же я зачем-то пошла открывать.

- Кто?

- Я.

Жизнь.

Женя - «он хороший парень» стоял на пороге, нахохлившийся, измученный, потный.

- Ну, наконец-то, - сказал он.

- Что ты делаешь здесь?

- Я прилетел. - Он отшвырнул мой вопрос в угол коридора.

- Но ты должен был улететь? - Я принесла его, как собака, обратно.

- Я улетел и прилетел опять.

- Зачем? - Мое недоумение не было деланым. Только задав ему третий вопрос, я выплыла из своего ирреального мира и поняла - в реальности, из которой пришел ко мне он, ответ очень прост:

- Где Андрей? Почему ты не берешь телефон?

- Почему ты кричишь на меня? - Мне повезло, он говорил на повышенных тонах, и я правда взбеленилась. Сейчас мне было бы трудно солгать.

- Ты хоть понимаешь, что он остался без работы? - «Он - хороший парень» орал. - Сегодня вечером у него спектакль. В Москве!

- А ты?

- Я там не занят. Он просто не пришел в аэропорт! Так не делают!

- Конечно, не делают. Но почему ты кричишь на меня?

- Потому что все это из-за тебя!

- А я здесь при чем?

- Он остался здесь из-за тебя.