Мой вариант жизни…

Как я помню, он был разделен на две части – это продовольственные ряды и примыкающая к нему «толкучка» для не продуктовых товаров. Рынок был символически огорожен. А входом в него обозначены большие ворота. Рынок начинался у этих ворот. Здесь продавали всякую мелкую мишуру. Тут начинался спектакль южного базара. Со всех сторон неслись предложения приобрести что-то:

– Ваниль, дрожжи, перчики, нафталин, пиретрум, мухомор!..

– Резинки, кому резинки. Для трусов, подтяжек, резинки!..

– Мороженое, кому мороженое! Только замороженное!.. – и т. д.

Здесь большинство продавцов-зазывал носили товар с собой. Они ходили друг за другом, сопровождая входящих на рынок людей.

Далее шли продуктовые ряды: сначала фруктовые, потом молочные и другие. Интересное было время. В магазинах ничего не было, а если что-то появлялось, то можно было купить только по карточкам. А здесь – пожалуйста! Только входишь в молочные ряды, тебя тут же зовёт к себе каждый продавец:

– Мальчик, иди сюда, попробуй! Посмотри, какое у меня молоко! – При этом она покачивала в разные стороны бутылку – четверть с молоком так, что на её стенках оставался слой стекающей жидкости, что являлось доказательством качественного молока.

Кричат все продавцы, стоящие рядом друг за другом за длинным прилавком. Причём у каждого не только молоко, но и творог, сметана. Они, перебивая друг друга, зазывают тебя к себе:

– Иди сюда, мальчик! Попробуй творог! Попробуй сметану!

И ты, независимо от того, взрослый ты или ребёнок, подходишь к продавцу, протягиваешь кулачок. На него он накладывает немного творога или сметану. Пробуешь. Качаешь неопределённо головой и идёшь пробовать к другому продавцу…

Так делали мы часто летом, когда уже подросли и самостоятельно искали себе пищу. Летом проще. Рано созревали овощи и фрукты. У продавца они были наивысшего качества, а если у них обнаруживался небольшой дефект, то их раздавали бесплатно. К концу рыночного дня можно было практически бесплатно купить ведро зрелых помидор. Они были настолько зрелые и сочные, что на завтра их оставлять было нельзя, так как они «потекут» (испортятся).

Это летом. А до него надо было ещё дожить. А пока мы сидим в избе у бабы Кули и ждём, когда появятся вести от матери, которая на рынке-толкучке что-то продаёт.

Примерно в 12 часов к ней посылали гонца – сестру или брата. Если у матери всё было «удачно», то гонец возвращался с вязанкой дров и примерно с горстью риса.

Для нас это означало праздник – тут начиналась жизнь. Затапливали печь, и хотя она была ещё холодная, но мы уже грелись рядом с ней. Печка у бабушки была каменная и нагревалась долго. Тут же ставили на печь кастрюлю, наливали в неё воды и высыпали туда принесённый рис. После этого было долгое ожидание готовности этого супа-каши.

Вечером приходила уставшая мать и начинала «колдовать» – готовиться к завтрашнему дню, «работе» на рынке.

Однажды она принесла завёрнутый в бумагу и ещё в какую-то тряпку кусок чего-то тёмного. Мы с любопытством рассматривали его и внимательно наблюдали за её действиями. Для нас это было любопытнейшее развлечение.

Мать взяла эту тёмную массу и стала её разминать в руках, добавляя в неё немного принесённой с собой муки. В результате образовалась большая тёмная масса, из которой она лепила шарики размером с три горошины. Затем четыре шарика заворачивала в бумажку – это была порция. Оказывается, принесённая ею тёмная масса – это была краска. Для окрашивания различных вещей: рубашек, кофт, брюк и других старых вещей. После покраски они приобретали вид новой вещи.

Таким образом, после добавления к небольшому куску краски муки получалось много порций шариков, которые мать довольно долго продавала на рынке.

Ближе к весне мать занялась ремонтом резиновой обуви: боты, калоши, резиновые сапоги. Основной зимней обувью тогда были бурки в калошах. Бурки по форме были похожи на валенки, только шили их из ткани, уложенной в два слоя, а между слоями прокладывали вату, а затем этот «пирог» прошивали ряд за рядом с небольшим промежутком. Получался материал как у фуфайки. Только строчки шли чаще. Таким образом, получался тряпочный сапог, который и назывался бурка. Затем подбирали по размеру бурок резиновые калоши и так ходили в них зимой до весны.

Но всё со временем истиралось, рвалось, прокалывалось в процессе эксплуатации и поэтому требовало ремонта. Вот этим мать и занималась. Мы, раскрыв рты, смотрели за ней и учились. Потом стали ей помогать. Мы чистили от грязи калоши или резиновые боты, затем вокруг места пореза зачищали напильником, снимали верхний слой резины. Точно так же зачищали и резиновую накладку. Затем мать промывала эти поверхности какой-то «вонючей» жидкостью. После просыхания она намазывала их тонким слоем резинового клея и оставляла на некоторое время подсохнуть. Затем заклеивала заплаткой порез или дырку, а далее выполнялась окончательная шлифовка краёв заплатки.

Но заказы на ремонт скоро закончились.