Мои Великие старухи

По приезде я сразу же пошел к бывшей (благо живу в двух шагах от нее) церкви Воскресения, «что в Барашах». Внимательно осмотрел фасад перестроенного здания, в котором с конца 20-х годов размещаются государственные учреждения. Родового герба Разумовских не обнаружил. Утешаюсь тем, что за тысячи верст от Москвы, в Европе, я нашел семью, чья фамилия навсегда занесена в историю России.

Глава 27. Тягостные разговоры с Татьяной Самойловой

…Снова не позвали на «Нику», снова забыли. Кому она нынче нужна – тень в коридорах и буфетах Дома кино на Васильевской?

– Мне необходимы деньги, я бедствую. Я вся в долгах с ног до головы. Пусть не убийственных, но гнетущих, унижающих. Ужасно.

Она вынуждена за деньги давать интервью. Двести долларов? Но разве она актриса меньшего ранга, чем Элизабет Тэйлор или Софи Лорен? Конечно, нет. Тот же бриллиант в оправе мировой кинокороны. Ей просто не повезло. С эпохой, с режиссерами, с мужьями. Она давно ведет затворнический образ жизни. Этакая московская Грета Гарбо. Не снимается в фильмах, не появляется на сцене. Один режиссер убеждал: «Хотя бы в образе Екатерины – и будет сенсация». Не хочет: нет желания, сил, куража. Затащили на пробу, надела костюм, тяжелый, нескладный. Нахлобучила, застегнулась – и вдруг поняла: поздно, унизительно. И сбросила все: нет. Она мало общается с людьми, скрываясь в своей квартирке среди книг, памятных вещей, дорогих фотографий. Тревога не покидает душу. Ее прошлое полно слухов, сплетен, легенд: якобы в Каннах в момент вручения Золотой пальмовой ветви у нее горлом пошла кровь; якобы в юности у нее был убийственный роман с Лановым, но он жестоко бросил ее; якобы в свое время она, не отдавшись режиссеру-вымогателю, потеряла роль, которая навечно утвердила бы ее имя в мировом пантеоне искусств.

– Узнают ли вас нынче на улицах?

– Нет, и слава богу. Я боюсь толпы. Я счастлива, что на улицах не мои зрители, не мои поклонники.

Говорят, что Самойлова странноватая: чувства «наружу», озарения, фантомы. Все оттуда – из горячечной молодости, любви, из Вероники. Калатозовский фильм «Летят журавли», получивший в Каннах высшую награду, сделал ее самой известной актрисой планеты. Пусть на час, на день, на месяц, но она побывала на пьедестале. Самое мрачное время ее жизни – сейчас, сию минуту. Сын далеко, за океаном; из близких рядом нет никого. Отец, актер Евгений Самойлов (Щорс, Фрунзе, генерал Скобелев) знаменит, важен, но у него своя судьба, свои счеты с эпохой. Хотела бы уехать куда глаза глядят, за границу. Но как? К любимому и единственному сыну, в Америку? Или во Францию, где есть друзья? А может, в Венгрию, к мечте юности, где проходили съемки «Альба Регии»? Но кому она нынче там нужна? Радующаяся лишь в минуты, когда есть деньги и можно купить что-нибудь вкусненькое: пирожных, конфет, дорогого сыра. Для нее разорвана связь времен. Гамлет прав – все-таки «не быть». Актеры – хрупкие создания, их легко сломить и сломать. Где сегодня ее подруги-современницы: Зинаида Кириенко, Клара Лучко, Лариса Лужина? Почти забытые, они иногда мелькают на тусовках. Чтобы на минуту воскреснуть, ожить, пообщаться. Все на обочине. И это еще лучший итог. Извицкая давно в могиле – сошла с ума, Гулая – покончила с собой, Майорова – сгорела… Где же вы, поклонники, фанаты?

Я предлагаю ей выставить на аукцион каннское звездное платье.

Татьяна Евгеньевна теплеет, улыбается: «Давайте закурим. Спасибо за идею».

1998

Прошло три года, и вот я снова в гостях у актрисы, в ее квартирке на Васильевской улице по соседству с Домом кино.

– А у нас евроремонт, правда, не все еще доделали, – с порога ошарашивает Самойлова и продолжает: – Не так давно приезжал из Америки сын, отмечали день его рождения, был стол, друзья. Он такой у меня молодец, выслушал сердце, проверил давление – ведь он врач. Выписал кучу лекарств: «Я все пришлю тебе из Америки. В Москве лекарства жутко дорогие…» Сейчас я весьма востребована, у меня активная жизнь. За последние полгода я снялась в нескольких фильмах, играла на сцене, побывала с концертами в разных городах; в Иваново меня просто носили на руках, приглашали еще и еще.

И я теряюсь. Что произошло? Татьяну Евгеньевну будто подменили: она радушна и радужна, на ней праздничное, хотя и черного цвета, платье. Она энергично приглашает к столу, на котором стоит угощение. Теряюсь в догадках: или изменилась она, или изменился я, или иной стала эпоха?

– Татьяна Евгеньевна, значит, ваша тяжелая жизнь в прошлом, или я ошибаюсь?

– Но почему моя жизнь была тяжелой? Не думаю… Одни «Летят журавли» чего стоят, это был мой успех.

– …Но «Летят журавли» имел успех у зрителя, а не у глав государства, которые восприняли вашу Каннскую победу сквозь зубы.