Мои Воспоминания

В этом бет-ха-мидраше уже говорили о политике, а после молитвы часть учили Гемару, а часть – Мишнайот[19]. За отдельным столом евреи слушали, как один из них читает вслух «Эйн-Яков»[20]. Иные говорили о городских делах, о цадиках и мудрецах. Особо башковитые евреи были большими политиканами и целый день – над столом и у стола, до и после молитвы, рассуждали о войне и мире, о мировых новостях и о политике. Эти политиканы ездили дважды в неделю в Бриск по делам и оттуда привозили все новости.

А один был стол, за которым сидели совсем старые евреи с белыми бородами и рассказывали истории о древних царях и царицах, о Екатерине и о Петре, о Павле и о войне с Россией, которую вёл Наполеон в двенадцатом году.

И ещё был один стол. Там сидели набожные евреи и поруши[21] – те, кто покинули жён с детьми, пошли учиться в другой город и кормились по очереди у местных евреев и при этом пользовались всеобщим уважением. Они рассказывали об ином мире, о рае и аде и тому подобные истории, тихие и грустные.

У столов крутились молодые ешиботники, которые жили на хлебах в доме тестя, хозяйские дети и зятья, которые болтали о своих тесте и тёще и о хорошей еде. Они уже открыли Гемару и приготовились было учить, но болтать-то слаще – и Гемара так и лежала открытой.

В десять часов идут домой поесть. Поели, и если это не воскресенье и больше нечем заняться, идут обратно в синагогу, садятся опять за столы, опять открывают Гемару и опять заводят беседу и, исчерпав все другие темы, говорят о грехах города, о запретных книгах, о вольнодумстве[22] и т.п.

В мои времена в Каменце было трое еврейских скупцов-богачей, которые себя вели, как нищие. Некий М.Г. имея сто тысяч рублей, жил в маленьком, низеньком домике с соломенной крышей. Вместо свечей у него жгли постное масло и ели чёрный хлеб и картошку в мундире. Носил он рваный кафтан, а покупать у помещиков товар ходил пешком. Был он крупнейшим торговцем пшеницей и водкой.

Говорят, что разбогател он благодаря помещику Буховецкому из Ристича, что возле Каменца, для которого он всё покупал, а счёт писал палкой на песке. Палка была выстругана из принадлежавшего помещику дерева, и М.Г. ему писал на песке и стирал. И таким образом за несколько лет собрал капитал.

Второй скупой богач, Ш.С., стал известен внезапно, при обрезания сына своего друга. Прежде он был мельником на помещичьей мельнице за десять злотых в неделю. Потом он построил маслодавильню, с прессом и лошадьми. Но никто не знал, откуда у него взялось так много денег, может, пятнадцать сотен рублей, сколько должна была примерно стоить давильня. Потом она в одну ночь сгорела. Он стал ездить с купцом А.Т. в его бричке. Ш.С. гнал коня, а А.Т., который имел, может, тысячу рублей, стал вдруг большим торговцем зерном и водкой. Он сидел в бричке сверху, ездил ко всем помещикам и вёл десятитысячные дела. И тут также никто не знал, откуда у А.Т. взялось так много денег, и так прошло несколько лет.

Однажды Ш.С. был вместе с А.Т. на обрезании. Там оказалось несколько бутылок крепкого спирта, сделали пунш – чай со спиртом – и довольно сильно напились. Пошли плясать в круговую, и пьяный Ш.С. сказал:

«Не зря пляшет А.Т. Эти десятки тысяч рублей, которые он имеет – это всё мои деньги».

Поднялся шум. И уже на другой день оба пошли на суд к раввину – поделить между собой деньги. Спор был о пяти тысячах. А.Т. поклялся на Торе, и Ш.С. сам стал купцом и богачом. И стали у него есть горох вместо картошки в мундире.

Третьим скупым богачом был Д.Б, богач-выскочка, наживший состояние на охоте Александра П. Что это была за охота, трудно себе представить. Такого не было с сотворения мира. Целый год туда ездили солдаты, участок площадью в квадратную версту оградили со всех четырёх сторон, а в середине устроили зверинец, куда привезли тысячи разных зверей со всего света, и царь со всеми европейскими принцами стояли на стене и стреляли в зверей, у которых было достаточно места, чтобы убежать.

У Д.Б была корчма возле Беловежья, точно, где собрался весь свет и где квартировали войска. Во время охоты он выручал за рюмку водки тридцать копеек, а за водку высшего сорта рубль. За булку брал тридцать копеек, за лист бумаги, чтобы написать прошенье царю – рубль. Брал, сколько хотел, и почти никто ему не перечил. И так собрал двести тысяч рублей, и его жена, которая тем временем тоже делала гешефт, заработала шестьдесят рублей серебром.

Д.Б. купил поместье возле реки, в двух километрах от Каменца, поставил на реке водяную мельницу и сдал её родичу за 160 рублей в год. Но заметив, что родич имеет доход, отобрал мельницу, и его сыновья таскали на мельнице мешки.

От речной рыбы он тоже имел пользу. Нанял крестьян, чтобы те ловили рыбу. Пойманную рыбу держали в реке в больших ящиках с маленькими отверстиями, и каждый четверг к нему приходили из Каменца торговцы за рыбой, которую покупали по цене до 12-ти грошей за фунт.

С рыбы он получал достаточно, но есть её себе не позволял, кроме, как в субботу, когда хозяйка давала каждому по кусочку.