Мои Воспоминания

«Почему? - Не будем себя обманывать, - сказал дед. – Если еврей стал комиссаром у помещика, получил большую власть, то этого все молодые помещики, все шарлатаны, не могут пережить. В другой раз это будет – вы уж меня простите, - жена помещика; все они не могут постичь, что есть достойные евреи, такие, как, например, мой зять. Что касается вашей дочери, то я чувствую, что в глубине души она не любит всех евреев и будет конечно и дальше искать что-нибудь против своего комиссара.

«И всё-таки, - продолжал дальше дед, - помириться надо. Я не против. Еврей должен особенно ценить мир».

«И ещё, - добавил дед, - я, конечно, постараюсь сделать, что смогу, но вы всё же научите свою дочь относиться получше к комиссару, ценить его по достоинству. Вы посмотрите, пан, как сейчас выглядит имение и вспомните, каким оно было прежде. Сейчас оно в порядке, удовольствие на него смотреть. А сколько комиссар принёс дохода, на что помещик и не рассчитывал».

«Всё это я уже ей сказал сам, - сказал старый помещик. И достаточно читал ей мораль: теперь уже она будет держаться иначе».

Дед вернулся в Чехчове и заехал к зятю. В этот момент вошёл лакей, прося пана Арон-Лейзера к помещику. Дед явился.

Сиховский его тоже очень тепло встретил. Сказал, что очень был огорчён поведением своей жены, тем, что она доставила Берке и его семье, но этого не вернуть, но больше он не поверит о комиссаре никаким глупостям, какие могут наговорить люди.

Как бы Сиховский ни сердился на свою жену, дед однако понял, что помириться с ней он очень хочет. Не хватает только человека, который бы мог это сделать. Дед долго и очень откровенно говорил с Сиховским, клоня к тому, что надо помириться. Во-первых, иначе помещику не подобает, а во-вторых она теперь будет себя вести по-другому.

«Может, однако, быть, заметил ему дед, что нет подходящего человека, чтобы этим заняться. Так я тебе, пан, могу предложить для этой цели себя, и позабочусь, чтобы честь твоя, не дай Бог, ни на волос не пострадала».

Помещик согласился, и чтобы оборвать неприятный разговор, сказал:

«Поговорим о постройке пивоваренного завода».

«Я ещё к этому не готов, - сказал дед, - есть ещё время».

Дед ещё долго говорил с помещиком. Договорившись с ним, он отправился к своему зятю. Зятю дед тоже велел поговорить с помещиком о примирении. Пора положить этому конец, пусть он тоже действует со своей стороны, всё тогда быстрей уладится.

Дед уехал, а Берл-Бендет явился к помещику и тоже с ним поговорил о мире: он, Берл-Бендет, будет её уважать точно так же, как помещика, и совершенно забудет, как с ним поступили.

Помещик выразился примерно в том смысле, что на всё, что предпримет Берл-Бендет, он заранее согласен.

Берко отправился к помещице. У неё в тот момент сидел её брат-шарлатан, проводивший у неё почти всё время, чтобы ей не было грустно. Брат, увидев комиссара-еврея, тут же вышел в соседнюю комнату, а помещица тепло приняла пана Берко и между ними завязалась беседа. Он с ней хорошо поговорил, а под конец заметил ей, что готов её понять и всё забыть. Пусть будет мир, их вражда ему даже стоит здоровья.

Тут у него помещица попросила прощенья:

«Я знаю, ты - благородный человек, и давай обо всём забудем».

После этого Берл-Бендет послал свою жену к её отцу, Арон-Лейзеру, чтобы передать ему все разговоры, которые он имел с помещиком и помещицей. Арон-Лейзер уже составил мысленный план, как устроить мир.

Он поехал прямо к помещику Вилевинскому, который был в очень хороших отношениях с Сиховским и его женой. Также и их жёны хорошо ладили друг с другом. Сиховский со времени ссоры со своей женой побывал у него уже несколько раз. Вилевинский тоже был из спокойных помещиков, поэтому особенно дружил с Сиховским, у которого можно было в меру выпить и поиграть в карты.

Сиховский ничего не рассказывал Вилевинскому о своей ссоре с женой, и тот об этом, возможно, что-то слышал от других, но тут ему дед передал подробно всю историю и заметил, что они оба хотели бы помириться, но нет для этого подходящих условий.

«Поэтому, вот мой совет, - сказал дед, - пригласите его к себе на вечер, а жена ваша пусть пригласит мадам Сиховскую; но сначала надо будет послать за ней, а когда она уже приедет, позвать его. О том, что жена тоже приглашена, Сиховский знать не должен. Когда он явится, заведите с ним разговор о мире, и тут уж я приду на помощь. О ссоре, скажите, вы узнали от меня».

Вилевинский так и сделал. Сначала явилась жена Сиховского, потом он сам. Вилевинский отвёл его в специальную комнату, где осторожно завёл разговор о примирении, потом явился дед, но в комнату к ним не вошёл. Вилевинский поднялся и сказал:

«Моя жена немного не здорова, зайди к ней».

Зашли в специальную комнату, где должна была находиться хозяйка, и Сиховский был потрясён: возле жены Вилевинского сидела Сиховская.

Ему стало несколько неприятно, и он захотел выйти из комнаты, но его уже не выпустили, и ему пришлось присесть. В комнату стали приносить чай с закусками. За чаем начались посторонние разговоры, и Вилевинский сказал: