Мои воспоминания

Дай, думаю, напишу французскому консулу и попрошу заступничества. Консул не знал, как тут быть; запросил посла гр. Монтебелло, а с ним я был знаком; рассказал ему в чем дело; он тогда написал консулу, что так как адмирал Бирилев с разрешения императора всероссийского и с утверждения президента Французской республики есть почетный гражданин г. Бреста, то французское консульство обязано оказывать ему такое же покровительство, как и всякому природному французскому гражданину. Всякие полицейские придирки как рукой сняло. Недаром в свое время Ермолов просил произвести его в немцы.

Вернусь к Г. Вильду. Весьма характерен также «Tagebuch». Каждый служащий должен был заносить в соответствующую графу то, что он делал. Но догадлив наш брат моряк. Служил в обсерватории при Вильде лейтенант И. Б. Шпиндлер, который затем был штатным преподавателем в Морской академии и в Морском корпусе. По совместной с ним службе я его знал. Так он в вильдовский дневник вписывал по-немецки: «Habe Humboldts „Kosmos" studiert und dar"uber nachgedacht», т. е. «изучал „Космос" Гумбольдта и размышлял над этим», или: «Изучал теорию земного магнетизма Гаусса и размышлял по этому поводу», или «Изучал сегодняшнее предсказание погоды и размышлял по этому поводу» и т. д., и везде стояла одобрительная птичка Вильда.

Так как размышление никаких видимых знаков не оставляет, то, конечно, при всей своей учености, Вильд не мог установить, о чем Шпиндлер размышлял, а знавшие Шпиндлера могли с уверенностью сказать, что размышлял он не о Гумбольдте и Гауссе, а о том, как он назначил малый шлем в бубнах и остался без пяти.

В 1913 г. была при Академии наук учреждена Планово-организационная комиссия (ПОК). Во главе ее был поставлен чиновник Ермолаев, который провел через президиум Академии наук систему вильдовских Tagebuch, но только надо было вписывать не в одну графу, а в тридцать три. Вскоре даже президиум Академии наук этот ПОК отменил.

В обсерватории я явно пришелся не ко двору, и, конечно, старые служащие обсерватории, весьма почтенные люди, оставаясь вполне корректными, наверное, смотрели на меня, как жители щедринского города Глупова смотрели на своего городничего Угрюм-Бурчеева, «который въехал в город на белом коне и все науки упразднил».

Очевидно, что если состояние метеорологии в то время было таково, что даже на завтрашний день ее предсказания часто не оправдывались, в особенности когда циклон не имел резкого характера и шел из таких местностей, где никаких метеорологических станций не было, то было слишком смело давать предсказания долгосрочные, например о снежных заносах и метелях железным дорогам. Между тем самоуверенный В. П. Мультановский составил теорию «центров действия атмосферы» и решился, по примеру прежних лет, на основании этой теории составить предсказания на зиму 1916 г. и желал, чтобы эти предсказания были отпечатаны и разосланы от имени обсерватории. Я этому решительно воспротивился и назначил под председательством помощника директора почтеннейшего Э. В. Штеллинга комиссию из старших служащих обсерватории для проверки способа Мультановского. Комиссия проработала все лето, ни к чему определенному не пришла, — синоптики спорили с климатологами и вместе с ними с Мультановским.

7 (20) октября 1916 г. в г. Севастополе погиб после пожара и взрыва погребов линейный корабль «Императрица Мария».

Гибель этого корабля подробно описана в моей статье, напечатанной в «Морском сборнике» и в сборнике «Эпрон».

Вернувшись около 1 ноября из Севастополя, куда я был командирован в составе следственной комиссии, я вошел как председатель в состав организованной при Морском техническом комитете комиссии для проектирования мер к подъему этого корабля и был сильно в ней занят.

Зашел я как-то в комиссию Штеллинга, просидел я часа два, наслушался споров, попросил слова и сказал:

— Я два часа слушал прения комиссии, ознакомясь ранее с ее протоколами, и пришел к следующему, весьма неутешительному заключению: есть две группы наблюдательных наук, именуемых «точными»: астрономия, физика, химия и пр., и есть другая — белая и черная магия, астрология, графология, хиромантия и др. К этой второй группе принадлежит и метеорология. Я не могу дальше оставаться в вашей комиссии, мне надо быть в Морском техническом комитете для составления проекта подъема «Марии».[54]

Один из старейших служащих обсерватории А. М. Шенрок как-то в разговоре мне сказал:

— Хоть обидно было слушать ваше мнение о метеорологии, но отчасти вы правы, есть в ней доля шарлатанства.

— Это вы про Демчинского; я его немного знал, когда заведывал Опытовым бассейном; он хотел какие-то необыкновенные опыты производить и заходил в бассейн советоваться. Умный был человек, а по Грибоедову: умный человек не может быть не плутом.