Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг.

Чертил коллежский секретарь Максимов. Из фондов Музея воды АО «Мосводоканал»

По возвращении в Москву я приготовил отчеты по ремонтным работам по водопроводу за 1834 г. и сметы на работы, предположенные на 1835 г. Чертежи на эти работы составлял частью Максимов, а частью инженер-поручик Николай Богданович Танненберг{576}

(впоследствии начальник IV округа путей сообщения), который был старше меня по производству и подчинением мне обижался тем более, что он был родной племянник управлявшего тогда округом Яниша.

По доброте Максимова подчиненные ему производители работ по водопроводам Строительного отряда капитан Ильин^н, я и Танненберг, по низовью р. Москвы два брата князья Максутовы и по устройству набережной в Москве инженер-капитан Александр Богданович Танненберг{577} и Строительного отряда штабс-капитан Федор Яковлевич Николя представляли сметы и отчеты очень поздно. Максимов во избежание этого распорядился, чтобы все означенные лица собирались каждое утро для занятий в его канцелярию, помещенную в начале 1834 г. в домике, устроенном на счет сумм, ассигнованных на начавшуюся тогда постройку набережной против Кремля; домик этот находился близ бывшего каменного моста. Но и это распоряжение не помогло; мы каждое утро собирались, много разговаривали, дурачились и только мешали Максимову, который, занимаясь в соседней комнате, поневоле слушал все эти школьничества, часто не мог удержаться от смеха и приходил смеяться вместе с нами. Главный шутник был князь Петр Максутов, и главная жертва насмешек Николай Танненберг. Впрочем, сбор производителей работ продолжался во все время существования означенного домика, уничтоженного по окончании устройства набережной.

Летом 1834 г. ездили верхом в Троицко-Сергиевскую лавру два брата князья Урусовы{578}

, из которых один, князь Сергей Николаевич{579}, теперь (1873 г.) председателем Департамента законов в Государственном Совете и главноуправляющим II отделением Собственной Его Величества канцелярии, и братья Сухотины{580}. Все они были тогда очень молоды, и их одних не отпускали в лавру, а потому они упросили меня ехать с ними в виде ментора. Таким образом я был в первый раз в лавре. С родителями Сухотиных, с матерью князей Урусовых{581}

и бабкою их, Настасьею Николаевной Хитрово{582}, мать моя была давно знакома. У последней, отличавшейся разными эксцентричностями, – между прочими, приемом по утрам в постели, – бывали каждую зиму по четвергам танцевальные вечера и балы. Конечно, с первой же зимы, по приезде моем в Москву, я посещал эти четверги и, окруженный обоими Урусовыми, Сухотиными и другими молодыми людьми, воспитанными в страхе Божием и в ненависти к идеям французской революции 1789 г., убеждал их, что эта революция дала весьма благотворные для человечества последствия. Молодежь меня слушала со вниманием, но считала богоотступником, что мне нередко напоминал князь Сергей [Николаевич] Урусов, с которым в 1869, 1870 и 1871 гг. мне часто приходилось заседать в Государственном Совете и в Комитете министров. Конечно, родители этой молодежи не знали о моей проповеди, а то не отпустили бы ее со мной в лавру; {в особенности} мать Урусовых, княгиня Ирина Никитична. Она была очень набожна и в особенной приязни с моей матерью, с которой очень часто встречалась в церкви Троицы в Зубове{583}

, в приходе которой стоял дом Урусовых, а дом дяди князя Волконского, в котором мать жила почти каждую зиму, был в одном переулке с этой церковью.

Каменный мост в Москве