Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг.

Кстати, о беспорядках, которых нельзя избегнуть даже и в ограниченном кругу служебной деятельности, несмотря на полное внимание к сохранению казенного интереса, – расскажу следующее: Клейнмихель приказал, чтобы при ст. Орловке, в 16 верстах от Нижнего, была к ярмарке 1846 г. устроена застава для взимания шоссейного сбора. Клейнмихель подтвердил это приказание, несмотря на мое представление о бесполезности заставы при существовании таковой же на первых верстах шоссе во Владимирской губернии, почти на границе Нижегородской. На местности, окружающей шоссе в последней губернии, имеются самые незначительные поселения; за исключением их, все пассажиры и грузы, проезжающие через орловскую шоссейную заставу, по причине болотной местности не могут миновать следующей заставы. Команды на шоссейных заставах состояли из офицера, переведенного из армии в одну из бывших тогда военно-рабочих рот путей сообщения, и из нижних чинов этих рот: одного или двух писарей, унтер-офицера и шести рядовых. Клейнмихель предоставил мне отыскать офицера в начальники заставного дома при ст. Орловке. Весною 1846 г. явился ко мне в Нижний молодой человек, лет 30 от роду, высокий ростом и вообще красивый собой. Он мне заявил, что он отставной капитан конной артиллерии и желает занять означенное место. {В I главе «Моих воспоминаний» я упоминал, что в Задонске, подле которого я провел мое младенчество, стояла конная артиллерия; впоследствии брат мой Николай вышел из кадетского корпуса в конноартиллерийскую батарею, стоявшую также в Задонске. Вследствие этого я часто встречался с артиллерийскими офицерами, с которыми и по их образованию был ближе, чем с армейскими офицерами. Наиболее частый разговор, который я слышал между ними, состоял в том, что лишь бы добраться до командира артиллерийской батареи или роты, тогда они заживут, а так как я знал, что эти командиры получают незначительное содержание, а следовательно, так выражавшиеся хотели приобретать деньги для житья незаконным путем, то я смолоду возымел дурное мнение об артиллеристах и решил, что буду избегать определять служивших в артиллерии лиц в такие места, где могут быть делаемы денежные злоупотребления. Конечно, и артиллерийские офицеры также мечтали о выгодах попасть в полковые командиры, но едва ли было много армейских офицеров, питавших надежду дослужиться до этого; впрочем, я имел между ними мало знакомых. На первое же место, назначение в которое зависело от меня, как нарочно, явился артиллерист Козловский^н

.} Я ему объяснил, что содержание начальника заставного дома незначительно, что в этой должности он не может ожидать производства в следующий чин и никаких наград, что обыкновенно подобные должности занимаются людьми малообразованными и бедными, а так как он артиллерист и одет очень прилично, то просимое им место гораздо его ниже. Козловский отвечал мне, что при готовой квартире ему достаточно содержания, {положенного начальнику заставного дома, и} что, находясь вблизи от Нижегородской ярмарки, ему удобнее будет торговать коврами, которые выделываются на небольшой его фабрике близ Москвы. Мне было совестно из-за своих предубеждений против артиллеристов отказать просителю, и я представил о принятии его на службу. Представление мое было утверждено, и Козловский явился на орловскую станцию в начале ярмарки 1846 г. Проезжая в исходе этой ярмарки по {заведоваемому мною} участку шоссе от границы Владимирской губернии, я, по принятому мною правилу, осматривал у некоторых извозчиков, везших грузы, выданные им на орловском заставном доме ярлыки (квитанции), при чем заметил, что они большею частью были выданы на проезд шоссе от Нижнего до Москвы, расстоянием 389 верст. Запомня номера этих квитанций, я, по приезде в заставный дом, спросил книгу, в корешке которой остаются дубликаты выданных квитанций, и нашел, что под замеченными мною номерами на дубликатах значится, что квитанции выданы от Нижнего до ст. Мачкова, расстоянием около 75 верст, так что по ним в приход записано только около одной пятой части той суммы шоссейного сбора, которая значилась в виденных мною ярлыках. Не показав Козловскому замеченной мною неправильности, я просил начальника V отделения IV округа, в котором находилась последняя застава на Нижегородском шоссе, отбиравшая у проезжающих и возчиков полученные ими квитанции в уплате денег за проезд по шоссе до Москвы, чтобы он прислал мне несколько квитанций, выданных в последнее время в орловском заставном доме и отобранных у возчиков на заставе близ Москвы. По получении этих квитанций я в присутствии начальника местной дистанции инженера [

Михаила Васильевича

] Авдеева сравнил их с дубликатами, оставшимися в корешке книги. Хотя я при этом сравнении не сказал ни слова Козловскому, но его лицо сильно изменялось в продолжение моей поверки. Покончив ее, я приказал Авдееву немедля принять от Козловского книги, собранные деньги и все заставное имущество в присутствии имеющего немедля приехать на заставу инженер-подполковника [Владимира Петровича] Стремоухова. Этот прием был сделан в тот же день; оказался недостаток в собранной сумме с проезжающих против записанной в книге; я немедля пополнил этот недостаток {из собственности}. В тот же день Авдеев донес мне, что Козловский опасно болен; я немедля просил инспектора врачебной управы съездить в Орловку для помощи Козловскому. Медик вернулся на другой день и объявил мне, что положение больного безнадежно. Действительно, он умер в следующую ночь. У него не нашлось вовсе денег, и потому я снова из собственности дал порядочную сумму на его похороны. Похоронили его при церкви с. Гордеевки, смежном с предместьем Нижнего, Кунавиным. Похороны происходили со всеми подобающими почестями. На другой день похорон прибыли в Нижний брат и сестра покойного, которые подали губернатору Урусову просьбу о дозволении перевезти тело их брата в Москву и обещались мне уплатить издержанные мною {из собственности} деньги, как недостававшие в кассе заставного дома, так и на похороны. Впрочем, они неприязненно смотрели на меня, виновного, по их мнению, в смерти их брата. Действительно, впоследствии говорили, будто Козловский {после вышеописанной сцены осмотра мною книги заставного дома} отравился; это мне было передано в {бытность мою в} Москве в ноябре 1846 г. в Московском Английском клубе артиллерийским генерал-лейтенантом Чадиным{189}, также сожалевшим о смерти молодого человека. Говорили даже, что Козловский отравился по моему совету. {Меня сильно поразила столь внезапная смерть такого, по-видимому, здорового человека; он сильно изменялся в лице, когда я рассматривал веденную им книгу шоссейных сборов, но мне в голову не приходило, чтобы он от этого мог умереть. Ни Авдеев, присутствовавший при его смерти, ни посланный мною к нему инспектор врачебной управы мне не говорили о том, что Козловский отравился, а мне тогда это не приходило в голову.} В ноябре того же 1846 г. и в следующем году в бытность мою в Москве, где жили брат и сестра Козловского, я безуспешно обращался к ним с требованием об уплате мне долга; тело же их брата, о перевозке которого ими была подана просьба, осталось на кладбище с. Гордеевки. Подполковник Жилинский {по получении моего уведомления об оказавшемся при осмотре мною книги шоссейных сборов на ст. Орловка} узнал, что Козловский сговорился с начальником ближайшего к Москве заставного дома на Нижегородском шоссе в том, чтобы уничтожать те квитанции, которые будут иметь условленный между ними знак, и таким образом неправильные квитанции, которые, по их отобрании на шоссейных заставах, должны были отсылаться в Департамент ревизии отчетов путей сообщения, не подвергались контролю департамента, а считались утраченными. Жилинский прислал мне эти квитанции, отмеченные особыми знаками, которых еще не успели уничтожить. Начальник заставного дома, ближайшего к Москве, был немедленно уволен от службы, и это дело не имело дальнейших последствий. {Но следовало ли оставлять это дело без огласки и почему ему таковой не дали: конечно, для самосохранения: всякий начальник, допустивший беспорядки и растрату денег, принадлежащих казне, не только подвергался взысканию за неумение наблюдать за подчиненными, но обязан был внести захваченную его подчиненным сумму, если его собственное имущество оказывалось для этого недостаточным. Немало я опасался того, чтобы Департамент ревизии отчетов при сличении книг шоссейного сбора с полученными в оном с двух крайних застав Нижегородского шоссе квитанциями не возбудил вопроса о причине недоставления в оный значительного числа квитанций. Но дело это обошлось без всяких последствий.}