Мой XX век: счастье быть самим собой

Читатели, видимо, заметили, что свою книгу «Гуманизм Шолохова» я подарил Анатолию Иванову, Петру Проскурину и многим другим своим друзьям и коллегам, подарил и Василию Белову. В одном из писем 1967 года Василий Белов, если читатель помнит, высказал свое отношение к моей книге «Гуманизм Шолохова», поддержал полемику с моими предшественниками, но не согласился с тем, что я якобы рассматриваю Григория Мелехова как представителя казачества, а надо, дескать, смотреть на него как на русского человека вообще. Не помню, писал я ему в то время по этому поводу или оставил эту нелепицу без внимания, но сейчас, возвращаясь к этому вопросу, хочу процитировать несколько строк из той самой книжки 1965 года: «Некоторые исследователи словно бы не замечают тех эпизодов романа, где раскрывается нравственная сила, здравый смысл, чистота совести, удаль и молодечество, мужество и бесстрашие, смекалка и трудолюбие, простота и бескорыстие донского казака, то есть как раз те черты, которые являются лучшими чертами русского национального характера. Донское казачество в романе Шолохова изображено как часть русского народа, а десятки героев «Тихого Дона», такие, как Григорий Мелехов, Михаил Кошевой, Пантелей Прокофьевич, Ильинична, Аксинья, Наталья, Прохор Зыков, Христоня и другие,

– как носители коренных черт русского национального характера.

Шолохов убедительно показывает в своем романе, что эти черты сложились в результате воздействия определенных общественных условий, воздействия тех нравственно-этических понятий, которые господствовали в сознании простого человека» (с. 155).

Эти строчки я подчеркнул сейчас, после публикации письма Василия Белова, да и весь мой анализ «Тихого Дона» подтверждает эту главную мысль, которая выражена на последней странице моей книги: «И рядом с бессмертными образами мировой литературы, обобщающими в себе тысячелетний опыт человечества, – с Гамлетом, Дон Кихотом, Фаустом – мы вправе поставить уже сегодня гениальный художественный монолит – русского человека Григория Мелехова» (с. 494). Значит, не понял Василий Белов главной мысли моей книги, а может, торопливо просмотрел ее, перелистывая страницу за страницей. Но сейчас-то стоит ли об этом? Стоит, полемика продолжается...

Сборник рассказов и повестей «За тремя волоками» Василия Белова вышел в свет в 1968 году. В этом же году вышел и сборник рассказов Виктора Астафьева «Синие сумерки». Жил Виктор Петрович в Перми, но оказался в Москве, на Высших литературных курсах. Выходили сборники в издательствах «Молодая гвардия» и «Советская Россия», но в «Советский писатель» пришел по рекомендации своих друзей – Евгения Носова и Василия Белова, до этого не решался, считая издательство прибежищем столичных писателей-либералов, не выносивших провинциального духа.

Мне сразу понравился этот обаятельный, простоватый, колючий, жестковатый в своих бескомпромиссных оценках человек, к тому же, как вскоре выяснилось, и сверходаренный писатель. Знакомство наше состоялось в конце 1965-го – начале 1966-го: сохранились две поздравительные открытки, одна из них датирована – 26.12.66. Вместе с традиционными пожеланиями в новом 1967 году В.П. Астафьев желает мне успехов «в труде и творчестве, а также новых авторов с просторов российской периферии!».

Значит, мы уже не раз встречались, разговаривали, и он знал о моей главной цели – найти нового Шолохова и издать его в «Советском писателе». А найти его, думал я, можно только на просторах русской провинции. Вот и Виктора Астафьева я прочитал с жадностью... И начали готовить сборник его рассказов к изданию... Уверен, что «Синие сумерки», опубликованные в 1968 году, – это лучший его сборник по тем временам. Сохранились некоторые письма В. Астафьева, из которых можно узнать ход нашей совместной работы над подготовкой сборника к изданию. Признаюсь, я долго размышлял, давать или отказаться от публикаций этих писем, почерк его просто ужасен, просто порой невозможно понять смысл написанного, но потом пришел к выводу, что нельзя доверять и будущим историкам-текстологам, если таковые найдутся; я-то все-таки знаю, о чем идет речь. Преодолевая трудности, буква за буквой восстанавливаю текст каждого письма.

И публикую. Да простит мне эту дерзость Виктор Петрович Астафьев, к которому я по-прежнему очень хорошо отношусь, может, потому, что последних его произведений я не читал. Но читал его интервью – он остался таким же, каким я и знал его, – колючим и прямым. А то, что он полемизировал по «еврейскому вопросу», порой высказывал «либеральные» настроения, принимал Ельцина, – это его личное дело. У всякого талантливого человека бывают заскоки. Ну и что?!