Мои живописцы

^{Красная модель III 1937 г.}

«Сын человеческий» (портрет джентльмена в шляпе-котелке, при галстуке, на лице яблоко. Стоит у парапета на фоне облачного неба и моря).

«Песнь любви» (две каменные рыбы на камне как на скамейке — он и она, сзади море и силуэт парусника).

^{Воспоминание о путешествии 1955 г.}

«Красная модель» (на фоне жёлтых досок, внизу ноги, пальцы и стопы, переходящие в ботинки, на грунтовой почве в мелких камешках).

«Удовольствие» (девушка ест птицу, кровь на белом воротнике, сзади — ветви дерева, ещё три птицы, живые).

«Любовники» (в объятии, головы закрыты тканью).

«Могила бойцов» (роза во всю комнату, от окон и до потолка).

«Минотавр» (чёрное платье на вешалке венчает бычий череп с рогами, внизу слева стоят ноги, переходящие в ботинки с картины «Красная модель», справа — горящая труба — музыкальный инструмент).

«Воспоминание о путешествии» (в комнате — каменный мужчина, напоминающий моего друга, умершего художника Бахчаняна, каменный лев, каменный стол со свечой и вазой с яблоками и картина на дальней стене, мужчина в пальто и полулыс).

Ну и достаточно, достаточно, достаточно. На фотографии Магритт — бельгиец как бельгиец, широкоротый, полулысый, плиссированный лоб, всю жизнь прожил с одной женой, буржуа. Бельгиец уж если анархист, то настоящий, подлинный, готовый стрелять по-македонски, с двух рук. А если уж бюргер, то суп — обязательно. Много супа, но такие полотна, tableaux, так их называют французы! Но такие tableaux! Если ты упорствуешь в видении своих видений и называешь их высшей реальностью. То ты — Рене Магритт.

А в остальном — ты буржуа, ежедневные супы, одна жена на всю жизнь.

Детали:

Родился в 1898 году. Когда ему было 14 лет, его мать утопилась. Не у всех, далеко не у всех топятся матери.

И не все рождаются в Бельгии, слепленной из земель французского племени белгов и фламандских провинций. Странная, искусственная страна, ещё и ставшая полем сражений Первой Мировой войны вместе с севером Франции.

До 1926 года (ему было уже 28 лет) работает в рекламе, делает плакаты для бумажной фабрики. Видимо, эта работа обучает его мыслить лаконично и образно. Так, думаю. Одна женщина — жена с 1922-го по 1967-й (когда умер). Магритт — такой себе инспектор Мегрэ сюрреализма в исполнении Жана Габена.

У него невозмутимый, солидный классический стиль. Обычные предметы, взятые в необычных сочетаниях. Предметный мир для Магритта — такой обширный конструктор, вот только из обычных предметов он создаёт каждый раз обалденную свою реальность.

«Я взял себе ориентиром магическое в искусстве, с которым я встретился, будучи ещё ребёнком», — пояснил он в 1938 году. Вот когда «будучи ещё ребёнком»? В 1912-м, когда утопилась мать? Магритт, в отличие от общей тенденции в среде сюрреалистов, упивавшихся психоанализом (они вообще были модными, выступали за всё модное и новое. Многие именно поэтому пошли в Компартию и в психоанализ), отрицал психоанализ. Скорее всего, от противного, потому что знал, как повлияла на него мать-утопленница. Не повлияла?

Когда 12 июля 1917 года у бельгийского городка Ипра германскими войсками впервые было применено отравляющее вещество, впоследствии получившее название по имени этого городка, бельгийцу Магритту было 19 лет.

Англо-французские войска были в этот день обстреляны минами, содержащими отравляющее вещество (первоначально отравляющему веществу было присвоено название Lost, в 1916 году был создан метод его выработки в промышленных масштабах для Германской имперской армии). Имеет запах чеснока или горчицы.

Служил ли Магритт в это время в армии? Ему же было 19 лет. Сведений о том, что служил, нет. Есть сведения, что в 1916–1918 годах Магритт учился в Королевской Академии изящных искусств в Брюсселе. Рассуждая разумно, применение ужасного ОВ должно было повлиять на будущего художника-сюрреалиста не меньше, чем утопившаяся мать.

Имейте в виду утопленницу и тот жуткий иприт, когда будете размышлять над очень странными полотнами бельгийца Рене Магритта.

Джорджо де Кирико

С де Кирико я таскаюсь всю жизнь. Он как будто сбежал из того чешского словаря изобразительного искусства (его подарила мне ещё в Харькове Анна) налип на сетчатку моих глаз и путешествует со мною по миру вот уже полсотни лет. Сколько раз, оказываясь на таинственных улицах, я говорил себе: «Это пейзаж де Кирико». Попав по ошибке в разрушенный Южный Бронкс, разве не вспомнил я де Кирико в рассказе «Ист-Сайд — Вест-Сайд»?

В один из последних по времени годов я нашёл де Кирико в мрачном скоплении каменных отростков в «Москва-Сити». Ей-ей-ей-богу Я приехал туда заключать договор на книгу «Апология Чукчей» и оказался в строящемся пейзаже де Кирико. Там было холодно и страшно, и казалось — вот-вот тебя убьют с неба.

Если убрать из московского метро его на селение — пассажиров, то будет сплошной де Кирико.

Все циклопические сооружения — это де Кирико. Здание МИД на Смоленской площади, я называю его «Храм Змеи» — классический страшный де Кирико.