Мои знакомые

Вошли хозяева. Биреза села, зажав между коленями руки. Ибрагим в надвинутой шапке оперся о косяк. Вдруг совсем по-мальчишески сморщился, прикусил губу. Все молчали.

— Плохо, — сказал он сипло, — детишки остаются.

— Что поделаешь, Брагим, — поежилась жена. Она встала, сцепив пальцы, посмотрела на чемодан. — Хорошо, едешь. С людьми развеешься.

А Ибрагим словно не слышал:

— Скопаем картошку, поделим натуру. И детям его, конечно, поможем. Учиться им надо. — Он посмотрел в окно, в холодную мглу, где мокла под дождем неубранная картошка.

— Вообще-то, конечно, езжай, — вздохнул директор. — Приедешь, поговорим… Дело у нас к тебе.

— Дело? — оживился Ибрагим, которому сейчас любая зацепка нужна была, как спасательный круг. — Дело обсудить надо! А ты говоришь — езжай. Какое дело?

И директор, кашлянув, стал говорить, как важно сейчас на заводе создать условия для рабочих, в первую очередь — питание. Особенно зимой. На городских базах не овощи — одно горе. А в колхозе — и хранение на высоте, и парники. Хорошо бы нам контакт держать. Конечно, все будет, как выражается Федор, «на законных основаниях».

— О чем разговор! — раскинул руки Ибрагим. — По госцене и колхозники вам удружат, не таскаться по базарам. Время дорого!.. Все сделаю, все, я — за. Только обсудить с людьми надо.

— Ну обсуди, обдумай.

Мы поднялись из-за стола. Биреза, прильнув к мужнину плечу, подавала каждому руку.

— Остаешься? — сказал Иван Иваныч.

— Куда ехать? — бодренько ответил Ибрагим, покосившись на жену. — Дел-то, видишь, сколько. И твое вот решать надо. Уж как-нибудь потом…

И снова нас кидало по расхлестанному проселку. Директор опять хватался за парторга. Резваныч охал: «Вай, берегись!» Но это никого не смешило. А Федор сказал:

— Есть у нас сварочные аппараты, и станок найдется. Надо ему подбросить, зимой самый ремонт.

— Надо, — отозвался директор, — такому надо…

НА КРАЮ ЗЕМЛИ

Остров выплыл из тумана, похожий на огромного кита с теряющимся в сумерках хвостом. Парни, девчата в фуфайках и малицах первыми выбежали на берег встречать катер.

— Иван Николаевич, Иван Николаевич! — кричали они нашему капитану, который стоял на корме, коренастый, в выцветшем кителе, и, запрокинув голову, улыбался во весь рот. Он всех тут знал на побережье пролива Югорский Шар, и его все знали. Он был добрым вестником с материка, привез с оказией письма, приветы.

Позади оставался тяжкий путь по штормовому Карскому морю, болтанка в шесть баллов, и этот поселок с десятком изб на топком травянистом берегу и унылой перспективой голой тундры казался на первых порах заброшенной глухоманью.

…Ненцы, разбиравшие почту, спрашивали: «А журналы привезли? «Огонек» есть?», «А правда, что скоро у нас будут телевизоры?» Да и сама почта — письма от инженеров, врачей, студентов, бывших островитян, работающих сейчас по всей стране, — все это никак не вязалось со словом «глухомань».

На катере остался нести вахту штурвальный Гриша, а мы с главным инженером амдерминского радиометцентра Владимиром Бегуном и капитаном пошли в поселок.

Иван Николаевич показывал на дома то влево, то вправо, объяснял:

— Это у них клуб, это сельсовет, а вон там, — кивнул он на палатку, возле которой стоял вездеход, — геологи. У них рация. Сообщим начальнику, что все в порядке, отстоимся здесь, пока море не уймется.

Попов, начальник радиоцентра в Амдерме, наверное, и так уж переволновался за нас, жалея, что выпустил катер в такую непогодь. Но что поделаешь, кроме почты, на борту — баллон кислорода, который надо во что бы то ни стало завезти на тот берег пролива, на полярную станцию, — там готовятся к зимовке. И, стало быть, надо ждать погоды, к тому берегу сейчас не подойти: сильный накат.

— Позагораем, — сказал Иван Николаевич, оглядывая горизонт, — северо-западный задул.

Бегуна задержка не радовала. Он собирался в отпуск и Николая Ивановича сагитировал. Уже заказаны места на самолет и по телеграфу дано указание родным и знакомым приобрести билеты в «Современник», сколько удастся, на все спектакли. И вот на́ тебе — здесь просидишь да еще на полярке увязнешь. Со здешней осенью не шути.

А мне, по правде сказать, хотелось побыть на острове, посмотреть здешние места. Когда еще выберешься на Север!

Три дня, пока не стихло море, жили мы в просторной избе бригадира Захара Елиферовича Рочева. И странное дело, бескрайняя тундра с ржавыми ручьями, петлявшими по вечной мерзлоте, холмы в синих колокольчиках, издававших тонкий дурманящий запах, сам поселок Варнек с его бесчисленными собаками, тоскующими по зимней упряжке, уже казались привычными, словно живу здесь давным-давно.

Поселок принадлежал большому колхозу, расположенному далеко отсюда, в Каратайке. А здесь был островной Совет, которым руководила маленькая расторопная ненка Басса Тайбарей, пребывавшая в вечных хозяйственных хлопотах. Если что не ладилось, она немедленно связывалась по радио с центральной усадьбой колхоза.