Мой знакомый медведь. Зимовье на Тигровой. Дикий урман

Гамарусы прорывались во все щели, запутывались в волосах. Перенести палатку с «прибойки» было некуда. Не ставить же ее в болото, в воду. И тут Витьку осенило — заклеить щели лейкопластырем из аптечки… Только так он остановил их нашествие. «Теперь ничто не заставит меня поставить палатку в таком месте. Лучше пройти по песку еще хоть десять километров, чтобы было куда сойти с „прибойки“, чем воевать с этими тварями», — думал Витька, снова укладываясь спать.

Бывает же полоса невезений. И на Витьку нашла такая полоса. Во сне он почувствовал резкий толчок и сразу понял — землетрясение. Открыл глаза. Крыша палатки была золотисто-зеленой — уже взошло солнце. После толчка могла быть волна-цунами. Отодрал пластырь у входа и выскочил из палатки, чтобы где-нибудь спрятаться. Но куда бежать? Всюду низкая болотистая равнина. До гор не меньше десятка километров, к тому же через болото. Витька потоптался возле палатки и опять забрался в нее — досыпать. Никуда не убежишь.

«Да и почему обязательно должна быть волна? — думал он. — Сколько таких толчков было, пока я на Камчатке. А волна ни разу не подступила. Да и кроншнепы спокойно сидят на „прибойке“. Наверное, добывают своими носищами гамарусов из песка».

Но больше не спалось. Встал, уложил вещи и отправился дальше. Отоспаться решил в следующую ночь.

Откуда ему было знать, что следующие ночи тоже будут беспокойными…

На песке Витька увидел отпечатки громадных медвежьих лап. Это были следы медведя-гиганта. Витька был потрясен, как, наверное, бывает потрясен старатель, увидев большой слиток золота. Ширина подушки передней лапы на отпечатке была двадцать три сантиметра! Таких следов он еще никогда не встречал.

У совсем молодого медведя, который и ростом не больше собаки, ширина подушечки передней лапы примерно одиннадцать сантиметров, а если лапа на пять сантиметров шире — это уже хороший медведь. У самого крупного медведя, которого ему довелось видеть, ширина лапы была восемнадцать сантиметров. А у этого на целых пять сантиметров больше. Каких же размеров мог быть этот гигант?

Следы были свежие. Медведь пришел на берег из болотистой тундры и направился в ту же сторону, куда держал путь Витька.

«Если такой вздумает пошутить, вряд ли поможет ружье». Вместе со страхом его охватил и восторг: довелось увидеть следы такого медведя, каких и в мире остались, может быть, единицы. Камчатские медведи — самые крупные. А этот и среди них, наверно, самый крупный.

Витька стал осторожно, с опаской, приближаться к высоким куртинам травы, обходил вороха водорослей, за которыми мог лежать медведь, внимательно всматривался в даль.

Кроноцкая сопка, до которой было так далеко в первые дни пути, теперь во много раз увеличилась в размерах. До нее оставался всего лишь день пути. Около этой сопки все Кроноцкое: Кроноцкий залив, Кроноцкое озеро, Кроноцкая река.

По ту сторону Кроноцкой реки, по рассказам, уже есть людская тропа, вроде бы даже дорога. «Только бы добраться до нее», — думал Витька.

Когда он оглядывался назад и рядом со следами медведя видел свои следы, у него холодок пробегал по спине. Такими маленькими, ничтожными казались они.

«Прибойка», насколько хватало глаз, была захламлена всякими выбросами. Но среди них Витьке бросилась в глаза груда деревьев, которые лежали крестообразно — так их не мог уложить океан. И песок к ней подгребен не волнами.

Витька подошел к этой груде, заглянул и тут же отступил, схватился за ружье и испуганно огляделся. Бревнами и песком медведь завалил добычу — большого, выброшенного океаном сивуча^[4]. Находиться возле добычи медведя — дело опасное. По медвежьим законам это карается смертью.

Но медведя поблизости вроде не было. Витька опять нагнулся — получше рассмотреть сивуча. Медведь, наверное, ночью грыз его. Витьку поразили следы страшной пасти какого-то морского чудовища, которое искромсало сивуча еще в океане. Если бы дно у железной бочки было утыкано кинжалами — только таких размеров пасть могла бы столь страшно искромсать толстокожую тушу сивуча.

Дальше на песке следов не было. Медведь свернул в тундру и, может быть, лежал где-то за гривой травы или за кустами ивняка. Задерживаться у его добычи было опасно, и Витька, оглядываясь, пошел дальше по берегу.

Океан мерно катил волны. Где-то там, под этими волнами, скрывалась акула или какое-нибудь другое чудовище со страшными зубами, следы которых он видел на сивуче.

А где-то поблизости дремал огромный медведь.

Среди небольших кустиков на границе прибрежного песка и болотистой тундры, метрах в трехстах от сивуча, Витька выбрал место для палатки. Замаскировал ее травой и ивовыми ветками. Отсюда в бинокль можно было рассмотреть все детали, если медведь подойдет к сивучу…

Весь остаток дня Витька просмотрел на берег, а к сивучу, кроме черных ворон, никто не явился. Вечером, первый раз за весь поход, Витька не развел костра. Боялся дымом спугнуть медведя. Жаль все-таки, что он не пришел днем. Ночью его не увидишь издали, а устраивать засаду поблизости, лезть под нос к такому медведю было страшно… Но Витька помнил про свой зарок.