Мой зверь безжалостный и нежный

Но Жанна… Жанна — отдельная песня. Она бедной нашей Антонине как кость в горле. А в последние дни — так особенно. Гоняет её и в хвост и в гриву, даже мне старушку жалко. И день ото дня только наглее становится. Это потому что отец ей теперь всё позволяет, ну и я больше типа не вмешиваюсь. Вот и расправила крылья, а недавно она при мне даже рот открыть лишний раз не смела…

***

Эту Жанну отец приволок в наш дом полгода назад, в январе. Сначала недели две мозг мне выносил: «Тимур, будь к ужину — я хочу, чтобы вы с Жанной подружились», «Тимур, ты должен принять Жанну», «Тимур, будь уже взрослым, веди себя как мужик, а не как избалованная девочка» и всё в таком духе.

Но меня такими речами не проймёшь. Я никогда не делаю то, чего делать не хочу. А видеть отцовскую подружку на месте матери уж точно не горел желанием. Вот и забивал на их тоскливые ужины, и жил себе преспокойно. Подбешивало, конечно, присутствие где-то поблизости чужой девки, но не критично. Я же в то время её почти не видел, поэтому такой лютой ненависти к ней не испытывал. Да и не думал даже, что она так вцепится в отца и застрянет у нас надолго. Поэтому поначалу просто её игнорил.

А «познакомился» я с ней где-то спустя месяц. Уже в феврале. Ровно пять месяцев назад.

В тот день, помню, раньше времени заявился с учёбы голодный, весёлый и злой. И со сбитыми в кровь костяшками: это пацан один напросился — сделал мне подсечку на физре, когда мы в баскетбол играли.

Я хоть и устоял, но прямо ошалел от такой неслыханной борзости: какая сука посмела меня пнуть? Да тогда не только я — все кругом офигели. Аж застыли в шоке на площадке как ростовые фигуры.

Потом смотрю — пацаны таращатся на Грачёва, нашего новенького, и у всех на лицах одинаковое выражение: «Ну всё, чувак, ты — труп».

Труп не труп, но несколько штрафных я успел ему начислить, пока в спортзал не вернулся физрук. Раненого Грачёва он отправил в медпункт, а меня к директору.

Короче, потащился я тогда домой. Но настроение было отличное, потому что чувствовал, что с новеньким мы ещё не раз схлестнёмся — он действительно оказался борзым. Не очканул, когда я на него наехал. Не стал мямлить и извиняться, даже пытался отбиваться, когда я его скрутил. Да и пацаны сказали, что сразу просветили новенького, с кем и как надлежит себя вести. И в первую очередь посоветовали обходить Шергина, то есть меня, по широкой дуге, не дыша и опустив глаза в пол. А новенький или не вкурил, или же решил, что он бессмертный.

И я уже прикидывал в уме, как интересно будет внушать ему правила существования в нашем лицее. Короче, в крови так и бурлил азарт. Даже аппетит разыгрался.

Ещё с порога по голосам и запахам я понял, что Антонина в столовой как раз кормила обедом Жанну. В другой раз я стянул бы какой-нибудь пирог на кухне и отправился к себе, но в тот момент я был на взводе, и азарт подстёгивал познакомиться наконец поближе с отцовской подружкой.

Ну а что? Отец же так этого хотел. Ну вот, настало время. И то, что его нет, — только на руку.

Жанна не видела меня — она сидела спиной к дверям. И я, пока шёл, не торопясь, разглядывал её покатые узкие плечи, короткие светлые локоны. Не люблю белобрысых. Скольких ни встречал: или жеманные дуры, или унылые, скучные моли. А у этой ещё и замашки базарные.

— Ну? Чего ждёшь? Наливай! — нетерпеливо потребовала Жанна.

Я хмыкнул себе под нос: наливай? Она там квасит, что ли? Но нет, всё оказалось прозаичнее. Тоня зачерпнула из супницы бульон, поднесла к тарелке, но тут подняла глаза и заметила меня. Рука у неё дрогнула, и в следующую секунду Жанна издала истошный визг.

— А-а! Дура криворукая! Тупая старуха! Корова слепошарая! Не видишь, куда льешь? Ты обварила меня!

— Ой, простите, я нечаянно, я не хотела, — виновато забормотала Тоня, отступая от стола. — Простите, что брызнула…

— Брызнула?! Ты ошпарила меня! Я вот сейчас возьму эту супницу и в тебя так же брызну! Надену её тебе на твою тупую голову! Господи, какая корова… Ну что стоишь? Неси холодное! Лёд неси! Живо!

Я подошёл к столу. Только тогда Жанна увидела меня. Вздрогнув от неожиданности, сразу же прекратила истерить.

— Привет, Тимур, — улыбнулась она. — Наконец-то познакомимся. А я вот как раз обедать села. Не присоединишься?

Я бегло оглядел стол: приборы, супница, мясной рулет, салат, графин с брусничным морсом. Холодным. Даже графин запотел. То, что нужно.

— Непременно, — ухмыльнулся я. — Только остынь слегка.

Глядя ей в глаза, я взял со стола морс и вылил на неё, прямо на светлые аккуратно уложенные букли.

Морс хлынул десятком кроваво-красных ручейков по её лицу, волосам, плечам, груди. На блузке расползлись огромные брусничные пятна. Кудряшки потемнели, набрякли и обвисли. Эпическое зрелище.

Жанна первые несколько секунд беззвучно как рыба разевала рот и бестолково хлопала круглыми глазами. Затем вскочила и пулей вылетела из столовой.

— Ой, что скажет Сергей Михайлович? — распереживалась Тоня.

— Тебе — ничего, — пожал я плечами.

***