Моя бабушка – Лермонтов

На следующее утро она вышла на улицу – подметать перед воротами. Поскольку мама вырвалась в отпуск и хотела вернуться в столицу загорелой и красивой, то вышла за ворота в черном сплошном купальнике и в шляпе. Она подметала двор, поливала пыль водой из шланга и не замечала, что все ворота открылись и на улице столпились молодые парни. На следующее утро толпы прибавилось – к парням присоединились девушки, которые хотели рассмотреть купальник и шляпу по столичной моде. Еще через день в семь утра в селе уже никто не спал – собрались посмотреть, как мама метет двор. Она же добавляла в качестве аксессуаров то темные очки, то платок, обмотанный вокруг бедер, то – о боже, какой кошмар! – выходила подметать двор в раздельном купальнике.

Все село молчало почти неделю. И молчало бы дальше, если бы рано утром во двор не выползла Тамара. Она была противной и злой старухой, которая изводила своих невесток. Тамара переделала себе паспорт и стала на десять лет старше, чтобы пуще прежнего гонять молодых невесток. А так ей было лет пятьдесят с небольшим. Но, когда ей требовалось, она едва ходила, опираясь о клюку, когда нет – бегала по селу и следила за сплетнями так, что невестки за ней не поспевали. По надобности Тамара впадала в беспамятство, а при необходимости – припоминала то, чего и не было. Тамара вышла во двор и увидела, что вся молодежь (мужчины и женщины до пятидесяти) торчит у заборов, у ворот и смотрит в одну сторону. Она повернула голову и увидела мою маму, которая в раздельном купальнике, в шляпе, в черных очках вполлица по современной моде мела двор. Что тогда было? Тамара созвала женсовет и требовала запретить Ольге появляться в селе. Кое-как пришли к компромиссу – маму в очередной раз не сбросили в Терек с обрыва как порочную женщину, не запретили ей ходить в купальниках и брюках, но сверху она должна была непременно надевать платье. Мама хохотала. Она облачалась в свои столичные наряды, а сверху бабушка надевала на нее платье, сшитое по спецзаказу у Маленькой Светочки. Большое, безразмерное, из самой дешевой ткани. Мама превращалась в натуральное чучело огородное и ходила в таком наряде по всему селу. Платье было велико, и у нее все равно торчало то голое плечо, то обнажалась грудь, то обозначалась нога. С какой стороны ни посмотри, все равно неприлично.

Однажды мама продефилировала по всему селу в раздельном купальнике. Она до сих пор вспоминает, как ворота захлопывались, когда она шла по улице. Просто музыка – хлоп, хлоп, хлоп.

Как-то случилось совсем ужасное происшествие. Из ряда вон выходящее. Мама шла с коляской, в которой сидела я – маленькая. Мне едва год исполнился. И я захотела пить. К тому же описалась, и надо было поменять пеленку. Мама шла по селу и слышала эти звуки – хлоп-хлоп. Потому что она была в штанах. Мама стучалась в двери, и ей никто не открывал.

Тогда она вышла на площадь перед Домом культуры и объявила – если ей еще раз кто-нибудь не откроет дверь, то в следующий раз она пройдет по селу голой. В чем мать родила. Да, дочь главного редактора газеты. Вот в чем ее главный редактор родила, в том она и пройдет по селу.

Мама была в бешенстве.

– Они мне не открыли! – кричала она бабушке. – Они твоей внучке не открыли! Они ребенку не дали попить!

– Не преувеличивай! Ты могла напоить ее из колонки, – пыталась оправдать односельчан бабушка.

– Они не открыли дверь ребенку! – вопила мама. – Я им устрою!

– Не надо, пожалуйста, я пройду по дворам и всем объясню, – умоляла бабушка.

– Это я пойду по дворам голой и всем все объясню! – кричала мама так, что слышали все соседки.

И на следующее утро ворота были открыты настежь. Одни ворота – Тамары – не открылись. Женщина она была не только злая, но и упрямая, к тому же хотела, чтобы последнее слово осталось за ней. Неужели Ольга посмеет дойти до открытого позора и не смирится? Маму столько раз обещали сбросить с обрыва в Терек, что ей давно терять было нечего. Медленно, очень медленно она начала снимать с себя одежду. Следить за противостоянием дочки главного редактора и Тамары собралось все село. Тамара велела невесткам открыть ворота в тот момент, когда мама стала развязывать лямки на лифчике купальника. Как ни странно, общественное мнение оказалось на стороне мамы – мужчины свистели, женщины хлопали в ладоши.

Маму трижды крали, и трижды она сбегала от женихов. Трижды ее должны были сбросить в Терек всерьез, уже чуть ли не на берег выводили, но она совсем не хотела в реку. Ее угораздило родиться дочерью главного редактора газеты, уважаемой женщины, и родить меня, которую в селе все любили. Она так и осталась «падшей женщиной», хотя вышла замуж невинной девушкой и осталась вдовой, едва успев родить.