Моя биография

Девушка. Старая история… от лохмотьев к богатству. После нашей встречи фортуна повернулась ко мне лицом. Я встретила богатого человека — владельца военных заводов.

Верду. Вот производство, которым мне надо было заняться. И что же это за человек?

Девушка. В жизни очень добрый и щедрый, а в делах — совершенно безжалостный.

Верду. А дела — это штука безжалостная, дорогая моя… Вы его любите?

Девушка. Нет, но именно поэтому он и не теряет ко мне интереса».

Возражения цензоров сводились к следующему:

«Просим заменить подчеркнутые в диалоге реплики: „и позволили мне уйти, как хорошей девочке, куда хочу“, и ответ Верду: „Какой же я был дурак!“ — эта реплика исключается, потому что от предыдущей фразы она приобретает привкус двусмысленности. Просим также вставить в диалог какую-нибудь реплику, указывающую на то, что владелец военных заводов — жених девушки, чтобы не создавалось впечатление, что она стала его содержанкой».

Еще какие-то возражения относились к другим эпизодам и разным частностям. Цитирую их:

«Не должно быть вульгарного подчеркивания „диковинных изгибов и спереди и сзади“ тела пожилой женщины.

Не должно быть ничего непристойного ни в костюмах, ни в танцах гёрлс. В частности, не следует показывать голые ноги выше колена.

Не должно быть ни показа, ни даже намека на то, что в ванной есть унитаз.

В речи Верду просим заменить слово «сластолюбивый» другим эпитетом».

В заключение говорилось, что они всегда к моим услугам и будут счастливы обсудить со мной все подробности и что сценарий безусловно можно привести в соответствие с требованиями Кодекса производства  [121], не нарушая его развлекательной ценности. И вот я явился в управление Брина, и меня провели прямо к нему. Спустя некоторое время появился один из помощников мистера Брина, высокий молодой человек весьма непреклонного вида. Тон, которым он обратился ко мне, никак нельзя было назвать дружеским.

— Что вы имеете против католической церкви? — спросил он.

— Почему вы меня об этом спрашиваете? — ответил я вопросом на вопрос.

— Да вот, — сказал он, швырнув экземпляр моего сценария на стол и листая страницы. — Эпизод в камере приговоренного, где преступник Верду говорит священнику: «Чем я могу быть вам полезен, добрый человек?»

— Ну и что же? А разве он не добрый человек?

— Это непристойные шуточки, — сказал он, пренебрежительно помахивая рукой.

— Я не нахожу ничего непристойного в том, чтобы назвать человека «добрым», — ответил я.

По мере того, как разгорался наш спор, я чувствовал, что играю в диалоге, достойном Шоу.

— Священнослужителя ведь не называют «добрым человеком», к нему обращаются со словом: «Отец!».

— Прекрасно, обратимся к нему со словом «отец».

— А эта реплика, — сказал он, указывая на другую страницу. — Священник у вас говорит: «Я пришел просить вас помириться с богом». И Верду отвечает: «А я с богом не ссорился, у меня произошло недоразумение с людьми». Это, знаете ли, довольно легкомысленная шуточка.

— У вас есть право иметь собственное мнение, — возразил я, — но и у меня оно есть.

— А это? — перебил он меня, читая отрывок: «Священник спрашивает: „Неужели вы не чувствуете угрызений совести за свои грехи?“ И Верду отвечает: „А кто знает, что такое грех, рожденный в небесах, от падшего ангела божьего? И кто знает, каково его сокровенное предопределение?“

— Я верю, что грех так же непостижим, как и добродетель, — ответил я.

— Это все псевдофилософия, — презрительно заметил он. — И дальше ваш Верду смотрит на священника и говорит: «А что бы вы стали делать, если бы не было на свете греха?»

— Согласен, что эта реплика может быть спорной, но ведь в конце концов она же иронична и говорится с юмором. Она не будет сказана священнику в неуважительном тоне.

— Но Верду всегда одерживает верх над священником.

— А как бы вы хотели, чтобы священник оказался комиком?

— Конечно, нет, но почему вы нигде не даете ему убедительных реплик?

— Послушайте, — сказал я, — преступник приговорен к смерти, но он пытается бравировать. Священник же полон достоинства, и его реплики должны соответствовать его облику. Я готов придумать что-нибудь другое для ответов священника.