Моя девушка уехала в Барселону, и все, что от нее осталось, – этот дурацкий рассказ

Что было дальше? А что могло быть как-то иначе? Безумные танцы под сиртаки. Литры оузы и декалитры вина. Нескончаемые закуски. В ночи мы с Марко пьяные звонили Гюнаю и признавались ему в любви. Священник, подобрав рясу, пустился в пляс с Нюрой. По просьбе папы Катарина спела для почетного гостя. То есть для меня. Гитарист, махнув еще стаканчик, медленно начал вступление.

С такими песнями всегда так. Начинаются тихо и спокойно, а потом самый настоящий надрыв. Как же она пела! Я, не зная, о чем поется в этой песне, сразу захотел стать ее героем. И чтобы Катарина была ее героиней. Пусть даже все в конце там погибнут. А какой припев! Не надо знать греческого, чтобы понять, что поется там об испытаниях большой любви. Я смотрю на нее и говорю одними губами:

– Я люблю тебя. Я люблю Грецию. Я люблю жизнь.

Я подошел к ней:

– О чем эта песня?

– О маленькой креветке, – засмеялась Катарина, – о том, как она путешествует под водой и хочет понять, что же там, наверху? Она набирается сил, выныривает и в течение одной секунды успевает увидеть солнце и много зелени. Она думает, что видела рай.

Заметив мое разочарование, Катарина озаботилась:

– Тебе не понравилось?

– Что ты! Ты так чудесно поешь, спасибо тебе. Мне вообще трудно представить, что ты что-то делаешь плохо.

Она опять залилась смехом и потащила меня танцевать. Мы кружили в танце по комнате, потом с ней кружил ее брат, а я танцевал с ее свояченицей. Потом с Нюрой. Потом мы танцевали со священником. Я – в халате, он – в рясе.

Гости слились в безумном радостном хороводе.

Все смешалось в доме Гавартинакисов.

Все счастливые семьи похожи друг на друга.

* * *

Проснувшись, я первым делом подумал о Катарине.

Значит – влюблен!

Джекпот! Бинго!

Счастье!

Бывает так, что вот знакомишься ты с новой девушкой.

Вечер, хорошо, а утром просыпаешься и думаешь, ощупываешь себя так мысленно, все тело, и спрашиваешь: влюблен?

К сожалению, ответ всегда такой: уф, нет. Увы.

А влюблен ты тогда, когда этот вопрос себе не задаешь.

И влюбиться по плану, конечно, нельзя. Но всем же этого так хочется! Потому что все прекрасно знают, что чудесней состояния влюбленности ничего и не придумано. Испытав однажды это приключение, ты попадаешь в зависимость моментально. И, старея, бредешь потом по жизни в поисках этого наркотика, прекрасно понимая, что ничего более пронзительного тебе испытать никогда не придется. Ни победы в бизнесе, или в спорте, или в постели, ни даже моменты, когда ты сам являешься объектом любви, не принесут тебе такого же качества счастья, как влюбленность.

Я лежу в кровати и смотрю в окно. Там много зелени и солнца. Я вспоминаю впечатления креветки из вчерашней песенки. Пытаюсь представить, как обнимаю и целую Катарину. У меня это плохо получается.

Когда в тебе только-только проснулась настоящая любовь, ты даже и не помышляешь о сексе! Ну да, ты знаешь, что когда-то все будет хорошо. Что это придет. Но не сейчас. Разве можно заниматься любовью с небом? С облаком? С ароматом? Нет – пока ты можешь его только вдыхать.

На стуле аккуратно разложены выстиранные и выглаженные вещи.

Я одеваюсь и осматриваю картины. Одежда пахнет свежестью и чабрецом.

Над моим изголовьем в убедительной рамке висит портрет Сократоса, теперь уже близкого мне человека. Рядом с ним, но чуть пониже, какая-то унылая мазня. Скособоченная избушка на тусклом фоне.

– Любуешься моим Ван Гогом, Артур?

Я обернулся. Оказывается, Марко неслышно вошел в комнату.

– Да, доброе утро.

– Утро. Это ранняя его работа. Еще до всех этих фиолетово-желтых прованских красок и периодов. Потом покажу тебе еще Сезанна. Сынок, я жду тебя на террасе с кофе. Обсудим твои дела. А потом, если хочешь, присоединяйся к нам – мы пойдем и отдадим отца морю.

– Развеете прах?

– Он так хотел.

На террасе накрыт стол. Помимо кофейника и чашек на нем стоит уже знакомый мне аквариум с пауком. Марко подкармливает его сверчками. Достает пинцетом насекомое из жестяной банки и кидает в аквариум.

– Присаживайся. Знакомься. Это – Луиза-Фернандетта. У меня еще живет Мария-Гертруда, но она приболела.

– Мы уже знакомы, я вчера в ее присутствии омывался водой. Не знал, что она – девушка.

А вот и сравнение для Марко. Он – вылитый паук. Точно. Шея почти отсутствует, и две длинные подвижные руки, хотя кажется, что у него их, как у Шивы, в несколько раз больше.

Луиза-Фернандетта не спешит поглощать ночных певунов. Наверное, ждет, когда их соберется побольше. И правильно, я не встречал людей, которые бы ели макаронины по одной.

– Друг мой, Гюнай рассказал твою историю. Любовь – великое чувство. Я знаю, что это такое. И помогу тебе добраться до своей возлюбленной.

Как же я забыл об этом? Все мои мысли с утра были заняты исключительно Катариной. Меньше всего мне сейчас хотелось уезжать отсюда. Господи! Что же делать?

– Ты полетишь сегодня ночью. На регистрации ты подойдешь к правой стойке, парень особо паспорт проверять не будет. И не обратит внимания на отсутствие у тебя визы. Не волнуйся, он кое-чем мне обязан.