Моя дорогая Ада

– Это не мой сын, – тихо сказал он.

Мой взгляд взметнулся к нему.

Медсестра, вернее, акушерка, как он позднее мне объяснил, посмотрела с изумлением, коротко и резко рассмеялась, но под его строгим взглядом взяла себя в руки и с негодованием попятилась.

– Подмена исключена, господин доктор.

– Должно быть, произошла какая-то ошибка, пожалуйста, проверьте записи еще раз, – с вежливым упорством сказал отец.

Медсестра посмотрела на него с негодованием, словно говоря: все врачи одинаковы.

– Я бы узнал собственного ребенка, я видел мальчика после рождения, это не он.

– У вашей жены другое мнение.

Акушерка твердо стояла на своем и не собиралась сдавать позиций.

– Это не он, – сказал отец.

Я с любопытством вытянула шею. И только тогда она меня заметила. Ее пренебрежительный взгляд меня рассердил.

– А ты кто?

– Ада.

– Рада новому братику?

Я промолчала. Она повернулась на каблуках. Высоко подняв голову, словно она была выше этих придирок, положила сверток обратно в кроватку. Вытащила правую ручку младенца, быстро проверила номер на голубой бирке. Потом посмотрела на карточку на кроватке. И замерла, пораженная. Ее голова поворачивалась то туда, то сюда. Отец поднял взгляд. Ничего не говоря, медсестра начала метаться от одной кроватки к другой, проверяя карточки, а затем внезапно остановилась. Что она делала? Меняла младенцев. Я ошарашенно посмотрела на отца. Опустив голову, акушерка вернулась к нам. Остановилась перед витриной. С пылающим лицом протянула новый сверток. Я не знала, злится она, боится или стыдится. Она передала сверток. Отец взял его на руки и задумчиво кивнул. Я ощутила неуловимый запах. «Младенцы пахнут чудесно, пахнут жизнью», – прошептала мне мать, прежде чем отправиться в клинику с маленьким чемоданом. Я ошарашенно смотрела ей вслед – в конце концов, она не в первый раз уходила из дома с чемоданом в руке. Но запах действительно был странный, я толком не могла его определить – то ли сладкий, то ли терпкий. Он не был похож ни на что, совершенно ни на что. При чем здесь жизнь? Эта фраза, как и многие другие, услышанные мной за последние несколько месяцев, вполне подходила для появления нового мессии, но не младшего брата. Кроме того, мать как раз недавно рассказала мне о наших еврейских корнях, о моей бабушке Изе в Мадриде. Как она мне объяснила, евреи не верили, что Иисус Христос – сын Божий, как мне рассказывали в Аргентине или постоянно повторял господин пастор, но у них существовал свой мессия, прибытия которого они дожидались. Потом я увидела его голову. Староват для младенца, только появившегося на свет, подумала я. Не помню, почему в тот момент мне в голову пришли истории о Максе и Морице[15]. особенно о пекаре и его духовке – возможно, из-за его красноватого личика, впрочем, нет, у него было не только красное личико, теперь я пригляделась внимательнее и надеялась, что ошибаюсь. Нет, никаких сомнений. Я растерянно посмотрела на отца. Этот малыш напоминал детей, над которыми смеются в школе, а значит, очень скоро начнут смеяться и надо мной – в конце концов, я его сестра.

– У него же рыжие волосы, – сказала я, даже не пытаясь скрыть разочарования. А что сделал отец? Кивнул и чуть глуповато улыбнулся.

– Но мне не нужен рыжий брат, – заявила я и молча уставилась перед собой.

За пределами Эдема

Спутника, как все восторженно называли моего брата, не запустили на орбиту, хотя я бы с удовольствием сделала это собственными руками, – он плакал здесь, на Земле. Он рос и развивался, менялся сам и менял все вокруг. В отличие от Земли, он не вращался вокруг Солнца, нет, это Солнце непрерывно вращалось вокруг него.

– Разве не здорово? Ты теперь никогда не будешь одна, – сказала мать. – В твоем возрасте я всегда мечтала о младшем брате. Теперь мы настоящая семья.

А прежде мы семьей не были? Меня было мало? Что во мне такого плохого, что не так? Теперь у нее наконец появился младший брат, о котором она мечтала в детстве. Но почему я должна постоянно о нем заботиться? Я вообще-то хотела собаку.

– Нет, собаку сейчас слишком опасно, – сказал отец.

– Но…

– Никаких возражений.

Отцовское «нет» не поддавалось обсуждениям. Его слово было законом.

– И ты больше не можешь постоянно шататься по городу с Ушкой, – сказала мать. – У тебя теперь есть братик, и ты должна о нем заботиться. Ты его старшая сестра и несешь ответственность.

Заботиться? Почему я должна о нем заботиться? Какая еще ответственность? Разве это мой ребенок? Разве я просила его рожать?

Было ли совпадением, что именно теперь мне пришлось слушать на уроках религии историю Каина и Авеля? Я ее уже знала. Удивительно, но в Библии ничего не рассказывается о том, как Адам и Ева заботились о сыновьях. На уроках религии тоже не упоминали, почему братья были предоставлены сами себе. После школы я пыталась делать домашнее задание под леденящие душу крики и довольное бульканье.