Моя дорогая

– Спасибо, – низким, бархатным, своим знаменитым чарующим баритоном произнес отец. – Филя, посмотри, пожалуйста, что там в ванной приключилось. Я свет включил – и вдруг бах!..

Филипп молча направился в ванную. Быстро убрал осколки с пола, затем заменил перегоревшую лампочку на новую. Так проще – без скандалов и выяснения отношений. Отец мог вызвать электрика из ЖЭКа, но нет, есть же родной сын…

Причем, когда Филиппа не было в городе (несколько раз приходилось уезжать), отец со всем прекрасно справлялся сам или с помощью коммунальных служб.

– Ну все, пока.

– Ты даже со мной не посидишь, чаю не попьешь?

– Нет, пап, некогда.

– Холодное сердце, – с задумчивой печалью, с тоской и удивлением произнес отец. – Ты прости, Филя, но у тебя холодное сердце.

– Да, папа, я знаю. Даже больше того, у меня совсем нет сердца – ни холодного, ни горячего. Пока…

Филипп по пробкам потащился на машине домой. Час был неудачный: все как раз возвращались домой с дач, улицы были переполнены транспортом.

Дома он посмотрел какой-то боевик, а затем снова завалился спать.

Открыл глаза следующим утром, когда уже за окном вовсю светило июньское солнце, в открытую форточку доносились гудение машин и перезвоны колоколов на церквях, временами прерываемые пронзительным тарахтеньем мотоциклов.

Мотоциклистов Филипп не одобрял. Слишком часто приходилось с ними сталкиваться. Не в буквальном смысле, а как человеку, чьей помощи ждут на дороге…

Впрочем, люди имеют право жить как хотят и делать что хотят.

Филипп босиком, в одних трусах зашлепал на кухню. И, заваривая себе кофе – по старинке, в почерневшей от времени турке, – вдруг вспомнил, что сегодня должно произойти нечто интересное. Даже приятное. Только вот что?

«А, Надя. Та девушка… Я к ней собирался зайти!»

Филипп не обладал даром отца – сводить с ума женщин, эта способность не передалась ему по наследству. Но он никогда не жил схимником, время от времени в его жизни случались романы. Он даже влюблялся пару раз, впрочем, наваждение быстро проходило.

Все это скучно. Все эти отношения – только про тело, но не про душу.

– Ха-ха-ха, я думаю о душе! – вслух произнес Филипп, наливая себе горячий кофе в чашку. – Как в плохой мелодраме, блин…

Но Надя показалась ему тогда особенной девушкой. Не человек, а какая-то переменчивая, живая стихия – вот какой эта Надя была. Огонь или вода… Или ветер, играющий с облаками. Или земля – в виде бесконечных барханов, волн пересыпающегося песка…

Живая. Да, эта девушка показалась ему при знакомстве очень живой – вот правильное слово. Ее глаза блестели, рот улыбался, брови хмурились… Она выглядела смешной и милой одновременно, и каждое ее чувство отражалось в мимике, жестах.

В первый момент, увидев ее, Филипп был буквально сражен. Вернее, даже раньше, едва только услышал ее голос из переговорного устройства. Филипп по своей дурацкой привычке вздумал хохмить, а эта девушка отреагировала сразу же, шуткой поддержала его шутку.

Филипп терпеть не мог царевен-несмеян – печальных, пафосных, трагических девиц, у которых все всерьез, всюду надрыв и слезы. С заломленными руками, многозначительными статусами в соцсетях. Злопамятных и сентиментальных, с цитатами сомнительных гуру на устах, любительниц эффектных жестов… Подобных особ Филипп избегал, он всегда тянулся к девушкам легким, веселым, не строящим из себя драматических актрис. Но их, к сожалению, было очень мало, они почти не попадались Филиппу на его пути, по крайней мере свободными, готовыми на отношения с ним.

Словом, едва только услышав Надин голос, ее ответ ему, Филипп понял, что, возможно, сейчас он встретит особу, приятную ему. И не ошибся, когда поднялся на нужный этаж и дверь перед ним распахнулась. В квартире его встретила именно она – веселая, легкая девушка.

И возраст, и внешность – все в точку. Не слишком юная, но и не уставшая еще от жизни, без этих горьких носогубных складок на лице – печати разочарований. Светло-серые глаза, очень яркие и прозрачные (как хрусталь), в которых дрожала и переливалась сама радость. Волосы – точно облака в апреле, такие и светлые, и темные одновременно, с золотыми искрами; фигура – ни отнять, ни прибавить… Она, эта девушка, являлась реальным воплощением всех мужских фантазий Филиппа. Он всегда мечтал о подобной подруге. Правда, не в силах был представить этот образ во всех подробностях и деталях, так, обрывками, в снах мелькало нечто прекрасное… А тут сама жизнь – раз – и преподнесла ему сюрприз. Вот она – та самая, из твоих фантазий и снов, гляди. Мисс Совершенство.

Они болтали, Надя сняла с Филиппа мерки, и это оказалось настолько эротичным, интимным действом… Почти объятия. Почти любовная прелюдия.

Под конец их встречи Надя уже не смеялась, старалась сдерживать себя, но, даже закрывшись, она не потеряла своей живой прелести, потому что в глазах, в голосе продолжала переливаться радость жизни.