Моя душа в твоих руках

Последние безапелляционные слова бабушки проплыли мимо сознания, так как неожиданные мысли о том, что скоро вновь увижу золотоволосого Крама, отозвались в глубине души волной радости и тепла, а еще огромным желанием вновь зарыться пальцами в шелковистые косички и ощутить вкус его твердых губ. Видимо, мое лицо приобрело какое-то совершенно отрешенное и по- идиотски счастливое выражение, раз бабушка Хлоя резко вскочила с кресла и отвесила мне оглушительную пощечину. Пошатнувшись, запнулась о ковер и растянулась возле ее ног, потрясенно смаргивая выступившие слезы и держась ладошкой за горящую огнем щеку.

– Приди в себя, идиотка несчастная! – Яростно выплюнула женщина, склонившись надо мной. – И держи себя в руках, иначе навлечешь на нас несмываемый позор! Помни, кто ты и что от тебя зависит наше благоденствие!

– Простите… – Выдавила из сведенного судорогой горла, чувствуя теперь, как тело сотрясает ледяной озноб, не смотря на царившую уже с утра удушающую жару. – Я постараюсь…

– Уж сделай одолжение. – Презрительно скривилась бабушка, и я неожиданно ощутила помимо желания увидеть Крама такую всепоглощающую ненависть к нему, что даже вдохнуть стало сложно. Это он виноват в том, что я сейчас оглушенная пощечиной сижу на ковре и смотрю в разгневанное лицо родственницы, настолько разочаровавшейся во мне, что стыдно теперь и глаза на нее поднять! Это он меня поцеловал, силой притянув к своим окровавленным губам! Это по его вине моя жизнь разрушена и придется жить на ее обломках многие и многие годы, глядя в счастливые глаза своих подруг, которые обретут покой и любовь в семье! Мне же теперь это чувство будет неведомо, так и останется лишь симпатия к Родрику и желание, которое я смогу испытывать только к демону, а его смерть навеки поставит крест на моей чувственности, ведь как женщина я умру вместе с ним в тот же час. В данный момент времени я его так ненавидела, что хотелось выцарапать наглецу глаза. Поэтому мысль, что демону скоро предстоит умереть, чтобы не усложнять мое существование, которое теперь и так станет безрадостным, неожиданно показалась не такой уж пугающей и ужасающей. Так ему и надо! Нечего было руки распускать! Пусть сдохнет, и тем самым искупит передо мной свою вину! А поселившуюся глубоко в душе горечь и моральные терзания постараюсь заглушить и не обращать на них внимая. Все же меня всегда учили думать, прежде всего, о благополучии своего рода, а после о единственном муже и наших будущих детях. Места демону и связавшему нас пагубному влечению в моем сердце быть не должно!

С такими мрачными мыслями, попеременно ругая то себя, то Крама, так жестоко растоптавшего мою жизнь клятым поцелуем, я собралась в кратчайшие сроки и, закрепив с помощью то и дело всхлипывающей Улы нежно-персиковый хран у лица, под цвет к шелковому платью и шароварам, вышла на мраморное крыльцо, встречая строгий взгляд отца. Он был одет в традиционные цвета рода, которых придерживались все мужчины. Темно-синий шелковый халат, рокатан, подхватывал широкий черный пояс, к которому с двух сторон крепились кривые кинжалы с рукоятками, усыпанными драгоценными камнями. В разрезе выглядывали более светлые шелковые шаровары, заправленные в высокие кожаные сапоги со слегка загнутыми носами. Отец не любил показной роскоши и бахвальства, поэтому, в отличие от родственников, никогда не использовал в своих одеждах вычурной вышивки и любых других украшений. Единственной его слабостью было оружие, красивое и смертоносное, выполненное лучшими мастерами Сарварана. И вот его умелый воин, все еще не растерявший силу, менял чуть ли не каждый день, при возможности демонстрируя свои навыки. Поэтому очень часто он лично проводил отбор в гарнизон стражи нашего дворца или устраивал спарринги с лучшими стражниками.

– Матушка сказала, что тебе просто необходим телохранитель. – Скрип его зубов наверняка было слышно за пределами нашего дворца. Отец был недоволен, и скрывать подобное не собирался. Темные волосы, укрывающие могучие плечи, развивал проказливый ветерок, хоть немного остужающий раскаленный воздух, но я не чувствовала изнуряющей дневной жары, так как от осознания к кому и зачем еду, по телу разливалось вымораживающее нервное напряжение. Крон Андал хмуро свел брови к переносице и сжал бледные губы в тонкую ниточку, что выдавало крайнюю степень раздражения. А раздражать батюшку лишний раз опасалась даже мама, ибо тогда его недовольство выливалось на бедные головы окружающих, и крик стоял такой, что закладывало уши и дрожали витражи. Слуги и родня главы клана в эти моменты безмолвными тенями скользили по залам дворца, опасаясь лишний раз попадаться ему на глаза.

– Что еще за прихоть взять в охранники демона? Ты с ума сошла, дочь?

– Я.. я… – на мгновение запнулась, совершенно растерявшись, так как не знала, что успела наговорить бабуля и какие привести аргументы.