Моя коллекция

В связи с фотографией мне вспоминается случай, который до сих пор повергает меня в краску стыда, потому что я тогда попал в неловкое положение.

Я пришел утром к Володе и, узнав, что его нет дома, попросил разрешения у Ирины Павловны его подождать. Я сел к его столу и решил посмотреть последние фотографии, которые, как я знал, хранились в ящике стола и к которым у меня в любое время был совершенно свободный допуск.

Открыв ящик, я вынул три больших пухлых конверта.

В первом были пейзажи. Не говоря о безукоризненной технике, они были сделаны рукой художника. Сам выбор тем, точек съемки говорил о вдумчивом отношении к объекту и композиции, он пытался раскрыть в простом пруде, поросшем ряской, его лирический смысл, какое-то очарование, музыку, что ли…

Во втором конверте были цветы. Это были эффектные снимки с использованием утренних лучей солнца, косого освещения и капелек росы. Крупные, во весь лист тридцать на восемнадцать, розы, ромашки, колокольчики, — все это вызывало какое-то удивительное ощущение лета, солнца и запаха этих цветов, а кузнечики на стеблях и мохнатые пчелы в тычинках цветка дополняли впечатление живого.

Еще во власти обаяния чудесных цветов, я вынул фотографии из третьего пакета и замер в изумлении. На всех двадцати — двадцати пяти листах были изображения прелестных ню на пленэре. Все это было снято с чистотой и непосредственностью молодости, ни на одном снимке вкус не изменил фотографу — все было целомудренно, строго и прекрасно. Умелое обращение с источником света, тонко использованное сочетание белого тела на фоне сознательно нерезкой, смазанной листвы дало великолепные эффекты красоты и пластики юного женского тела.

Моделью для всех ню была Аня…

Оторопелый, я сидел некоторое время без движения, а потом, искренне сожалея о том, что подсмотрел то, что мне, по всей вероятности, видеть не полагалось, я лихорадочно собрал все фотографии и сунул их в ящик стола.

— А Володи все еще нет, — сказала, входя, Ирина Павловна. — Вот и Юра его ждет, посидите вместе.

И она пропустила вперед себя Аню, которая весело со мной поздоровалась и моментально сунулась к ящику стола — я не успел его закрыть.

— Что вы смотрели? Новые Володины фотографии? Я тоже хочу! Ирина Павловна! Идите сюда! У Володьки куча новых фотографий!

Она вытащила первые два пакета и высыпала содержимое на стол. Ирина Павловна, собиравшаяся уходить, вернулась и, подойдя к столу, начала с интересом рассматривать кучу снимков, выбирая наиболее интересные и восхищаясь вслух.

— Ах, как хорошо! Правда, хорошо, Юра? А это? Анечка, посмотрите — вы это видели? И этот пейзаж с лошадью Володя мне тоже не показывал!

Я стоял рядом со столом, весь красный, мучительно пытаясь что-то придумать, чтобы спасти положение, становящееся угрожающим. Аня быстро перебирала фотографии, смотрела, восхищалась и сортировала их по конвертам. Затем с возгласом: «О, так тут еще один есть!», она выхватила из ящика третий конверт…

Не придумав ничего более умного, я превозмог мучительную нерешительность и, подхватив Ирину Павловну под руку, резко повернул ее спиной к столу и громким развязным тоном сказал:

— Дорогая Ирина Павловна! Еще с прошлой недели я ношу в своем сердце воспоминание о вашем обещании еще раз напоить меня чаем с вашим изумительным вареньем из крыжовника!

— Что с вами, Юра? — только и могла произнести Ирина Павловна и медленно направилась со мной под руку к двери.

У двери я оглянулся. Фотографии третьего пакета лежали перевернутыми рубашками вверх, а пунцовая Аня пристально смотрела в окно.

Я сидел на веранде, обжигаясь чаем и давясь вареньем из крыжовника, которое было в изобилии подано на стол. Сославшись на срочное свидание, я удрал, оставив Ирину Павловну в недоумении.

Долго я избегал встреч с Аней, хотя, как ни странно, с этого дня я вдруг обнаружил, что она поистине прелестная девушка.

Пути господни неисповедимы

По-разному сложилась судьба моих друзей, вместе со мной закончивших ЛВХПУ в 1953 году и получивших распределения в разные концы необъятной нашей родины.

Наибольший успех достался моему другу Вите Круглякову, которого судьба закинула в столицу Киргизской Союзной Социалистической республики, город Фрунзе.

Кто бы мог подумать, что с первых же его творческих шагов во Фрунзе случай предопределит его статус и дальнейшее безбедное существование последующих сорока лет!

Подарку фортуны предшествовала другая история. Наш учитель, скульптор Роберт Карлович Таурит, вместе с народным художником СССР Вениамином Борисовичем Пинчуком в 1952 году получили Сталинскую премию за большую скульптурную композицию «Ленин и Сталин в Горках». Это произведение закупил ЦК партии Киргизии для здания Верховного Совета. Гипсовую скульптуру в полторы натуры величиной бережно запаковали в четыре специально изготовленных ящика, переложили стружкой отдельные части и отправили заказчику.