Моя любимая дура

Так о чем я думал? О тайне, которая ждет меня на леднике Джанлак? Или же о том позоре, который я все никак не хочу признавать? Себя-то не надо обманывать, Кирилл Вацура. Ты ведь хорошо знаешь, что эта мысль уже давно отравляет тебе сознание, несмотря на то что ты старательно отмахиваешься от нее, как от надоедливой мухи, и даже скафандр надел на голову и закрылся солнцезащитной шторкой, но поганая мыслишка все же нашла лазейку и пролезла к твоей голове, и вот уже буравит череп, и алчно рвется к сознанию. Стыдно, стыдно! Ведь опытный человек, ведь так горжусь своей интуицией! Что же случилось тогда, в тот проклятый день, когда в мой кабинет зашел Мураш? Почему никакое чувство не шевельнулось у меня в груди? Почему интуиция не шепнула: «А ведь это он – тот самый человек, который убил Вергелиса и похитил Ирину!» Мураш ведь предлагал мне… Нет, он просил, умолял, требовал, чтобы я повел его на ледник Джанлак, а я, дурила с Нижнего Тагила, отказался. И чего я добился? Все равно я выполняю волю Мураша. И незачем было совершать столько ненужных телодвижений! Эх, как горько осознавать, что я мудр лишь задним умом. Отец там у него погиб…

Подошел Коля. Взгляд – в снег. Он напоминал мне овечку, бегущую за стадом.

– Вас следователь просит.

Плохи твои дела, Кирилл Вацура. Потому что интуицию надо гнать в шею, потому что она, дрянь такая, совсем работать перестала. Уволить без выходного пособия!

Я медленно брел по сугробам к автобусу и думал, что ограбление туристов – событие случайное, лишнее, и для меня оно все равно что капкан волку, который гонится за добычей. Хорошо, если отделаюсь только свидетельским показанием, поставлю подпись под протоколом – и гуд бай! А если не отделаюсь? На душе кошки скребут. Что-то гидесса, эта дыня червивая, часто на меня рукой показывала, когда давала показания… Вот она стоит у двери, старательно делая вид, что меня не замечает. И, как Коля, внимательно разглядывает снег. Не понравился я бабе, вот в чем беда! Не замечал я ее, пока ехали по серпантину, не флиртовал я с ней, не совершил я ради нее подвиг. Теперь пришел час расплаты, ибо невостребованная женщина – это атомная бомба.

Я поднялся по ступенькам в салон. Милиционеры и люди в штатском при моем появлении замолчали. Коренастый мужчина лет шестидесяти с седым ежиком и такими же усами предложил мне сесть на свободное сиденье. Некоторое время вся команда пристально разглядывала мою физиономию. Хороший, обязательный прием перед допросом. Я тоже так часто делаю. Гнетущее молчание подавляет волю человека, совесть которого нечиста.

Первый вопрос оказался неожиданным. На месте следователя я бы задал его в конце допроса. Но у каждого сыщика своя тактика.

– Все ли вещи, которые находятся при вас, принадлежат вам?

Я ответил утвердительно.

– Будьте добры, выложите их рядом с собой.

Вещей осталось немного: мобильник, паспорт, голодный бумажник и смятая топографическая карта региона. Следователь раскрыл паспорт, глянул на фамилию, на фото, потом на меня и передал документ одному из милиционеров.

– Вы подсели в этот автобус в поселке Эден?

– Да, в Эдене.

– А как вы оказались в Эдене?

Лгать надо быстро, легко и убедительно. На этот счет у меня был отработан свой метод. Я мгновенно представлял себе какого-то человека, похожего на меня, но со своей судьбой и своими интересами. Представить этого виртуального человека надо было очень детально и ярко.

– Я приехал туда на такси. Вообще-то мне нужно было в Адиш, но таксист отказался везти меня дальше, сославшись на то, что ему надо до темноты вернуться в Минеральные Воды.

– Номер такси запомнили?

Номер такси я запомнил, как привык запоминать любые числа, с которыми мне приходилось сталкиваться во время расследований. И здесь у меня тоже была своя система – ассоциативная. Многие люди пользуются ею. Мураш, кстати, тоже. Когда речь шла о машине, раздавленной ледником, Мураш назвал ее номер и объяснил, почему он его запомнил: два ноля семь – это Джеймс Бонд. И литеры «ДДТ» – группа Шевчука… Я выдал следователю номер такси, но предупредил, что наверняка ошибаюсь, хотя назвал номер совершенно точно. Пусть найдут таксиста и спросят, так ли все было, как я рассказал.

– А для чего вам нужно в Адиш?

– Покататься на лыжах.

Следователь замолчал. Мое поведение во время ограбления было безупречным. Ну, скажем, почти безупречным.

– Скажите, Кирилл Андреевич, а как так получилось, что вы оказались единственным пассажиром, у которого бандиты не забрали мобильный телефон?

– А это надо у бандитов спросить. Они вам точно скажут.

– После того, как бандиты ушли, вы позвонили в службу спасения, так?

Я кивнул. Знаю, о чем он сейчас спросит.

– Сразу позвонили?

– Сразу. Но было занято.

– Так не бывает, – на удивление приятно улыбнулся следователь.

– А у меня было, – гнул я свое.

Кто-то из милиционеров взял мой мобильник, покрутил его в руках и стал нажимать на кнопки. Наверняка решил проверить исходящие вызовы.

– А в памяти остался только один вызов на службу спасения, – сказал он голосом, полным надежды на повышение по службе.

– Остальные вызовы я стер.