Моя любимая заучка

Ромашова застонала в полный голос, а её руки до боли царапали кожу на голове, но боль смешивалась с безумным желанием, и его накрывало. Уносило в даль и разбивало о камни. Но ему было бесконечно мало. Он ускорил темп, продолжая нежно двигать пальцем, и почувствовал, как она напряглась всем телом.

Хорошая девочка. Не сбавляя темп, он оторвался от соска и нежно коснулся губами оголённого участка кожи на шее.

Ромашова вытянулась, как струна, и застонала так сладко, а тело содрогнулось. И он понял, что больше просто не может терпеть.

Волны дрожи прошли по её телу, и она глубоко задышала, а между ног стало настолько мокро, что невыносимо заболело в паху.

— Ты не остановила меня, и теперь уже поздно, — прошептал ей в ухо Максим, расстёгивая ремень на брюках, и звук открывающейся застёжки пронёсся по кабинету, разгоняя стоны и тяжёлое дыхание двух умирающих от страсти человек.

Громов аккуратным движением раздвинул ей ноги, совершенно не почувствовав сопротивления, она поддалась легко, словно ждала этого момента. Мечтала впустить его в себя.

Он взял в руки пульсирующий член и мягко направил в неё. Вошёл легко, медленно, количество влаги просто зашкаливало, отчего из его груди вырвался глухой стон.

Заглушая её вскрик от проникновения, он накрыл её губы своими. Словно успокаивая, обещая, что всё будет хорошо. Ведь он рядом. Он с ней. В ней. Это слаще всего на свете — находиться внутри неё. Вдыхать аромат её кожи, ласкать языком её губы, сжимать небольшую, но самую желанную в мире грудь.

Толчок вперёд. Какая же она узкая. И ещё.

Ромашова стонала с каждым толчком всё громче, раззадоривая, разгоняя кровь в венах, оголяя нервы, и двигаться медленнее было выше его сил.

Да, вот так. Она обхватила ногами его бёдра, отчего он вошёл ещё глубже. Как не сойти с ума, как же хорошо…

— Громов…

Движения участились, а сердце грозилось выпрыгнуть из грудной клетки.

— Максим…

Вот так. Лиза застонала ещё громче.

Громов ответил стоном ей в рот и почувствовал, как судороги захватывают над ней власть, а у самого сознание накрыло яркой вспышкой, волны наслаждения проткнули тело острыми иголками, смазанными чистейшим кайфом, отчего он на миг потерял связь с реальностью.

Он наполнил её до краёв, чувствуя, как семя протекает на её юбку и заливает горячую набухшую девичью промежность. Он навалился на неё, тяжело дыша, а член с периодичностью дёргался внутри, отходя от шока.

Ромашова тяжело дышала, и руки обмякли, спустившись ему на спину. Оба дышали тяжело, будто пробежали многокилометровый забег на спор, от чего дыхание ни в какую не соглашалось успокоиться и прийти в себя.

Они дышали в унисон, разгоняя тишину. А Громов подумал о том, что теперь просто не сможет по-другому. Не сможет без неё, и не захочет больше никого и никогда.

Что нет на свете большего счастья, чем быть с ней. Обнимать её, ласкать нежную кожу, целовать эти губы, грудь, да он облизал бы её всю с ног до головы, лишь бы просто чувствовать её рядом.

Они лежали молча, слушая стук своих сердец. Он ещё был в ней, и так не хотелось покидать её тело. Сладкая истома ещё не отпустила, и хотелось продлить этот момент настолько, насколько это вообще было возможным. Или остаться в нём навсегда.

Глава 33

Дико не хотелось выходить из неё, но расслабленный член выскользнул, стоило ей шевельнуть бёдрами.

Сколько они так пролежали, не проронив ни слова?

Не хотелось тревожить реальность, не хотелось, чтобы всё, что они сотворили сейчас, рухнуло, ударяясь об каменный пол, разлетаясь на куски.

— Громов, мне тяжело, — тихий голос Ромашовой прорезал слух.

Сколько вообще прошло времени?

Максим отстранился, давая ей возможность сесть на диван.

Она выглядела восхитительно. Кудрявые волосы возле лица были влажными от пота, и несколько прядок прилипли ко лбу и алым щекам, а глаза лихорадочно блестели. Она смотрела куда угодно, только не на него.

Боялась?

Полумрак кабинета освещала лампа на столе, отбрасывая тень на её оголенный живот. Словно почувствовав на себе его изучающий взгляд, она быстро встала и начала застёгивать пуговицы на довольно помятой рубашке.

Он наблюдал за действиями её рук, пока она застёгивала одну пуговицу за другой. Подошла к столу, взяла в руки пачку влажных салфеток и начала чистить юбку, выбрасывая в мусорную корзину результаты их совместного времяпрепровождения.

Она избегала его взгляда, а лицо пылало.

А он думал о том, что пора бы уже самому натянуть штаны.

Абсолютно её не стесняясь, он встал со спущенными штанами, и отдыхающий член колыхнулся, а она уставилась ему в пах, будто первый раз в своей жизни увидела настоящий мужской половой орган.

Ну хоть его удостоила своим вниманием.

Громов уже застёгивал ширинку, а она словно приросла к полу и продолжала пялиться ему в то место, где недавно болтался его пенис.

Когда он звякнул застёжкой ремня, она вздрогнула, быстро отвела взгляд и отвернулась, облокотившись руками о стол.

— Мне кажется, патрулировать уже поздно, — произнесла Ромашова, а голос дрожал.

Не успел он ответить, как она рванула к двери и исчезла, будто её здесь и не было никогда.