Моя Мия. На осколках первой любви (СИ)

Поглядывая на Громова, тут же запустившего работу дворников на лобовом стекле, извлекаю из кармана телефон и трусливо надеюсь на отсутствие в этой глуши какой-либо связи.

– Чёрт тебя дери, Тайка, – шепчу, когда вижу три чёрных кружочка и два белых в верхнем левом углу на экране своего айфона. Звони не хочу!

Ищу нужный контакт и грею руки дыханием, жду.

– Мийка, – восклицает подруга, как только берёт трубку.

– Привет, – говорю тихо.

– Куда пропала? Мы тебя потеряли.

– Тая, – произношу строго. – Зачем ты это делаешь?

– Что?

– Я всё знаю, – чувствую, как глаза снова наполняются слезами.

Это слабость, конечно.

– Что знаешь? – строит из себя святую.

– Ты была в рекламном агентстве и это ты…

– И что из этого? – спрашивает она весело. – Классно же.

– Что тут классного? – взрываюсь.

– Я за тебя отомстила, дурёха. Спасибо потом скажешь.

– За меня?

– Ну, конечно. Таскаешься со своим Громовым, а он с другой трахается перед твоим носом. Соперниц надо убирать жёстко, а ты добрая душа…

– А ты, стало быть, злая?

– Я справедливая. И не такая всепонимающая. Думаешь, я не вижу, как ты переживаешь? Похудела вон как.

– И что, надо издеваться надо мной?

– Да кто над тобой издевался-то.

– Как ты вообще могла такое придумать? И зачем мой блокнот взяла? – спина покрывается мурашками.

– Это показалось мне забавным. Вендетта, как в фильмах… Получилось само собой, ты не думай.

– Я в шоке, – мотаю головой.

Холод пробирается под куртку и царапает кожу на животе. Снег под ногами поскрипывает. Громов сложил локти на руле и взглядом гипнотизирует.

– Да отчего в шоке-то, – удивляется Тая. – Подумаешь, пошутила… Ещё и денег не хватило, пришлось родительскими презентами платить. Слышала пословицу? Богу – богово, кесарю – кесарево.

– Ну и?

– А шлюхе – шлюхово, – смеется Тайка. – Тебе было плохо, я помогла, как могла, и сейчас я же хреновая?

Морщусь. Что-то не сходится…

– А видео зачем? Сообщения?

– Какое видео? – удивляется Валеева.

– Хватит врать, – всхлипываю и зажимаю подбородок рукой.

Всё напряжение с Нового года вдруг выплёскивается.

– Я не вру, – вскрикивает Тая.

– Да пошла ты, – отбиваю звонок.

Отомстить она хотела. Никогда не прощу…

Грею руки в карманах, пытаясь успокоиться.

В полнейшем молчании сажусь в машину.

Мирон, окинув меня тяжёлым взглядом, качает головой. Протягивает салфетку и спрашивает:

– Домой?

– Да.

Пока едем до коттеджного посёлка, вычищаю мессенджеры.

В первую очередь удаляюсь из «Модной четвёрки» и пишу Ивке, что всё ей позже объясню. Потом убираю Валееву из друзей в соцсетях.

Реву навзрыд, шмыгая носом. Прочные связи рвать непросто…

– Приехали, – проговаривает Мирон тихо, когда паркуется у резных ворот и тут же отстранённо добавляет. – У тебя, кажется, гости?

Поднимаю голову и сквозь заплывшие глаза, наблюдаю, как широким шагом к нам направляется Лёва.

Глава 30. Простывшая Мия.

– Пока-пока, – быстро прощаюсь, Мирон отстёгивает ремень и тянется за курткой, задевая моё плечо грудью.

Вспыхиваю и поспешно хватаю рюкзак с колен.

– Я тебя провожу, – хрипит он еле слышно. Как решение, которое не стоит даже пытаться обсуждать.

Но это не так, чёрт возьми!

Он будет со мной считаться или нет?!

Резко разворачиваюсь и шмыгаю носом. Кажется, ещё и простыла. Вдруг накатывает такая усталость, что тошно становится.

Эмоций перебор.

– Нет, – твёрдо произношу и позволяю прозрачным глазам изучить моё измученное лицо.

– Что значит «нет»? – спрашивает Громов, облизывая пересохшие губы. – Ты в себе?..

– То и значит, – уставляюсь на него. – Ты не будешь с ним сейчас разговаривать, – киваю в сторону Льва. – И тем более не будешь ничего ему рассказывать. Я сама с ним поговорю.

– С чего бы это? – выглядывает из-за моего плеча Мирон, раздувая ноздри.

Сопровождаю взбешённый взгляд, тоже упираясь в мощную фигуру своего парня. Демидов остановился в двух метрах от «БМВ» и сложил руки на груди.

Ждёт, пока я выйду.

На невозмутимом лице абсолютный штиль. Впрочем, как и всегда.

Вежливо ему улыбаюсь и машу рукой.

Твою мать.

Придётся как-то объяснять своё двухдневное отсутствие.

– Может… ты сейчас ещё с ним поцелуешься? – цедит Громов сквозь зубы. – К нему поедешь?.. Не знаю, как там у вас принято.

Словно по щекам бьёт словами.

Мой подбородок трясётся от обиды, но я резко стряхиваю с лица любые эмоции, которые он мог бы уловить. Пусть это будет очередным щелчком по носу.

Мне всё равно.

Я устала. Я хочу в постель. Спать.

Широкие плечи трясутся от злости, глаза кровью наливаются.

Он бесится. Ему больно?

Ревнует?..

– Я не хочу, чтобы Демидов больше тебя касался.

– Ты сам попросил меня о времени. А я чем хуже?

Мирон закатывает глаза и громко матерится.

– Иди в дом, Карамелина. Я сам ему всё объясню, – приказывает.

Черт. Черт. Черт.

Почему он думает, что если я призналась в любви, то буду беспрекословно слушаться?

– Только попробуй, – тихо произношу и сжимаю зубы до треска.

Смотрим друг на друга в упор, пока в стекло с моей стороны не прилетает нервный стук.

– Давай. Я. Всё. Ему. Объясню.

Каждое слово вдалбливает. Ёжусь от начинающейся лихорадки.

– Пока, Мирон, – шепчу, выбираясь на улицу.