Моя очень сладкая жизнь, или Марципановый мастер

Он повернул обратно к двери. И показался вроде чуть более сутулым, чем обычно. И я тоже почувствовал, что да, это вот он уходит от меня… Не вышло, как он надеялся, хозяина хутора из моего отца, то есть отчима, не выйдет и из меня.

Ну так и я не мог больше думать серьезно о крестьянской профессии, когда некоторое время спустя открыл один завещанный мне каталог на совершенно случайном месте и… увидел марципановый Олимп, которого с большим интересом разглядывал сам император всея Руси царь Николай II (если не ошибаюсь). Он смотрел на Олимп не как на кучу сладостей, а именно как на искусство. Я убежден, что и на Мону Лизу царь не смотрел бы по-другому.

Кто знает, может быть, моя миссия на этом свете в том и состоит, чтобы снова подарить миру утраченное, задвинутое на второй план искусство. К сожалению, в глазах большинства людей лепка и раскраска марципановых фигур низведены до сахарно-кондитерского производства. До работы, которую делают, прежде всего, на радость детям. Но для меня марципановое искусство — это нечто иное, гораздо более серьезное; уже тогда, когда я увидел первые завещанные мне формы, понюхал их и вдохнул ноздрями их сладкий запах вечности, я сделался зачарованным мальчиком, мальчиком, с первого взгляда влюбившимся в свое будущее искусство.

ПЕРВЫЕ ШАГИ НА ИЗБРАННОМ ПУТИ

Став владельцем ценного комплекта уникальных форм и будучи обеспечен к тому же расходными материалами, по крайней мере, на некоторое время, я стал вдохновенно учиться своему искусству.

Мне достались в наследство еще и две специальных книги, рекламные каталоги продукции (мне приятнее говорить "творчества") моих знаменитых предков Штуде того времени, которое имело огромный успех во многих домах, прежде всего в тогдашней России. Но наш товар развозили чуть ли не по всему свету — до самого Кейптауна, где тоже был наш магазин.

На свои крохотные карманные деньги я в качестве подсобного материала купил с десяток марципановых фигурок, чтобы перед глазами были и какие-нибудь вполне материальные образцы. Я, правда, довольно быстро понял, что эти купленные фигурки не имели никакой ценности — обычный рыночный товар, а не искусство. Но с чего-то надо было начать.

Так вот и начался первый период моей работы подмастерьем (если это слово вообще сюда подходит, ведь мастера-то у меня не было). Чтобы достичь хоть какого-то уровня мастерства — в известных мне пределах и, конечно, при тех возможностях, которые позволяли завещанные мне формы, — ушло примерно два лета. Поначалу я выучил технологию изготовления марципанового сырья (обычное соотношение миндаля и сахарной пудры, например, 1:1,2; что, разумеется, совсем не нужно помнить обычному читателю). Я мог бы здесь подробно описать, как перемалываются, вернее, перетираются в ступке исходные вещества до получения смеси верной консистенции (нужно добавить еще и немного сиропчику, чтобы сделать смесь пластичной), как берут и исследуют промежуточные пробы — все эти навыки надо прилежно тренировать, — но я думаю, что на этом этапе моего ученичества не стоит долго останавливаться. В конце концов, я пишу не учебник по марципановому искусству — что, конечно, тоже стоило бы сделать, — а как-никак свою художественно-философскую биографию. Приходите ко мне учиться, если искусство марципана заинтересует вас всерьез!

Не могу пройти мимо своих первых творческих переживаний. Я помню, как держал на ладони свое первое марципановое яблоко. С нежностью, умилением, восторгом — вот, удалось! Между прочим, не так-то просто схватить цветовые оттенки яблока — примером мне послужило осеннее полосатое. Я, конечно, понял, что поначалу сотворил довольно скромное произведение, но все же оно было мне мило. Потому что я ведь чувствовал, что стою в начале великого пути. И еще более важным и более определяющим было, пожалуй, то особенное ощущение, которым меня наэлектризовывало уже само прикосновение к марципановому сырью. Это наслаждение начиналось с кончиков пальцев, проникало и в мозг, и в сердце. Я ощущал, что марципан — это материал, предназначенный именно для меня! Ведь я возился и с гипсом, и с глиной, но ничего подобного не ощущал. И в то же время я знал, что в будущем непременно перерасту границы завещанных мне марципановых форм — красивой коллекции самой по себе — и, вольный творец, взмою, прямо как горный орел, в голубое поднебесье. Достаточно было взглянуть на столовую русских царей в Петергофе (с академической точностью нарисованной для обложки нашего — да, я говорю нашего! — каталога), чтобы увидеть, что можно сделать из марципана и каких высот можно достичь прилежной работой и большим талантом. Я уже в двух словах описывал этот шедевр, который привлек внимание царя.