Моя по умолчанию

 С облегчением выдыхаю. Веду плечом, сбрасывая сковавшее их чудовищное напряжение. Мысль о том, что где-то там, в чужой семье, все это время рос мой ребенок – завязывает в узел кишки. Я готов простить любой косяк за одно то, что этого все-таки не случилось. Подумаешь, криоконсервация. На фоне того, что могло быть – такой поворот кажется сущим пустяком. Хотя глобально, конечно, и это – непростительная ошибка. Ошибка, которая ни за что не смогла бы прокрасться в мой мир, если бы все в нем зависело лишь от меня.

– Тогда я не вижу проблем. Просто утилизируйте эти эмбрионы, – цежу сквозь стиснутые зубы. Желание позвонить в скорую сменяется диаметрально противоположным. Добить уж этого идиота, чтобы не мучился. И видно, что-то такое мелькает в моих глазах, что заставляет Сергея Борисовича вжаться в кресло. – Надеюсь, мы поняли друг друга, – чеканю, уже не скрывая ярости.

– Боюсь, это невозможно.

– И почему же? Я могу распоряжаться своим материалом, как мне угодно.

– Да. Но это не только ваш материал. И к тому же четыре месяца назад мы все же подсадили эмбрион биологической матери, и он благополучно прижился.

Макс за спиной присвистывает. Я застываю посреди кабинета, сжав кулаки. Все происходящее напоминает плохое кино. Ну, или кошмар – что угодно, но не мою действительность. Это настолько не из моей жизни, что кажется, я вот-вот проснусь. И все исчезнет.

– Кто она?

– Она? – лепечет Сергей Борисович.

– Да. Та женщина, которая… – осекаюсь, не в силах подобрать слов. Носит моего ребенка? – да, так, пожалуй, правильнее всего. Но ведь один черт язык не поворачивается сказать это чертово «мой ребенок».

– Послушайте, Георгий Святославович, нам в самом деле очень жаль. Мы только-только узнали об этом происшествии. И поскольку в практике еще не было подобного прецедента, наши специалисты не вполне уверены, что мы имеем право разглашать подобную информацию. Сейчас нанятые нами юристы проводят анализ действующего законодательства и…

– Достаточно! – рявкаю я, окончательно потеряв терпение. – Я вас услышал. Теперь послушайте вы меня. Я, конечно, не юрист, но вполне допускаю, что в обычных условиях вы гарантируете клиенту анонимность. Но это, мать его так, не вполне обычные условия! Не нужно быть юристом, чтобы понимать – никакого права на использование моей спермы у вас не было. Один только этот факт сводит на нет всю вашу конфиденциальность. Мне нужно имя этой женщины. Это понятно?

– Я не могу… Это персональные данные! И опять же – конфиденциальная информация. Дайте время моим юристам…

– До завтра. У вас есть время до завтра.

Это ровно на один день больше, чем я готов дать этому идиоту. Собственно, я иду на уступки лишь потому, что мне и самому нужно немного времени, чтобы… хер его знает! Свыкнуться с этой мыслью. И придумать какой-никакой план действий. С другой стороны, как тут что-то придумывать, если не знаешь, с кем тебе в принципе придется столкнуться? Вдруг это какая-то совершенно безмозглая курица, которой ребенка и на пять минут нельзя доверить? А вдруг она страшная, как смертный грех? Или у нее в роду шизофреники?

В глазах темнеет. Выскакиваю в заботливо приоткрытую Максом дверь. Несусь, ничего перед собой не видя. Пока со всех ног не врубаюсь в… женщину.

– Ма-а-амочки, боже мой! Ты куда, мудило такое, смотришь?! – кричит не та, которую я едва не сшиб с ног, а другая. Сопровождающая, что ли? Подруга. Или сестра.

– Ну-ка угомонись, – шикает на нее Макс. Краем глаза замечаю, как он оттаскивает брыкающуюся девицу в сторону. И снова возвращаюсь к той, кого продолжаю осторожно поддерживать под спину все это время. Это полный, совершенный идиотизм, но я, пожалуй, впервые в жизни не могу вымолвить ни слова. Потому что она… Как бы это сказать? Так красива, что, глядя на нее, реально отнимает дар речи. А еще она довольно высокая. Наденет каблуки – я лишь немного выше буду. И ладная. Вся такая тонкая, несмотря на беременность, которую я чувствую, потому что наши животы соприкасаются.

«Озвереть!» – проносится током мысль.

– Отпусти меня, горилла! – визжит девица, яростно отбиваясь от Макса. – Данаюшка Васильевна, он вас зашиб?! Я сейчас! Я сейчас позову доктора. До-о-октор!

– Нюта, перестань. От твоего крика у меня болит голова, – морщит идеально гладкий нос… Даная?

– Простите! – тут же переходит на шепот мелкая истеричка. – Так лучше?

Красивые губы Данаи изгибаются. Будто ей хочется улыбнуться.

– Да. Спасибо. Эм… Вы тоже можете меня отпустить.

Ага. Точно. Уже, наверное, минуты три, как мог бы… Ну, разве не идиот?

– Думаю, вам лучше присесть, – подвожу ее к стулу. – Я точно вас не ударил?