Моя прелестная девочка

Цветочный, но бодрящий аромат заполнил салон. Ее духи. Они подходили ей, женственные, лишь с легким намеком на перчинку.

Гэвин вздохнул и выехал на улицу.

– Так и будешь при каждом разговоре острить на тему того, что я был шпионом? Потому что технически только у Харрисона есть достаточный уровень допуска, чтобы знать мое военное прошлое.

Она вздернула бровь:

– Я не знаю. А ты так и будешь подлым?

– Я не подлый, – запротестовал он.

– Ты врал мне в лицо вчера вечером. Как и всей остальной команде.

Она говорила серьезно, и волосы у него на шее встали дыбом. Для нее была важна честность. Иначе и не могло быть: Грейс была слишком прямой.

– Разве я соврал о чем-то, что могло повлиять на наше расследование?

Она сдвинула изящные брови:

– Нет, – сказала Грейс.

– Предоставил ли я какую-то неверную информацию о снайперах?

Она скривила рот, пытаясь понять, к чему он клонит.

– Нет, – процедила она сквозь зубы.

– Именно. Я лишь соврал о том, чем занимался в армии миллион лет назад. Потому что у нашей команды нет допуска, чтобы знать правду. Потому что я знаю, где черта, которую нельзя переступать, Грейс. Клянусь.

– Ну вот видишь? Подлый

.

Харрисон прислал ему адрес сообщением – престижный коттеджный поселок за чертой города. Потребуется не меньше часа, чтобы добраться туда по утренним пробкам.

– Было ли твое утро добрым? – спросил он в надежде, что она подыграет и согласится сменить тему.

– Вообще, да, – ответила Грейс, на ее лице промелькнула торжествующая улыбка.

– Что случилось?

– О, ты решишь, что это глупо, – отмахнулась она.

– Рискни, – сказал Гэвин, посмотрев на нее. Ему хотелось узнать. Если говорить начистоту – что, как он знал, она любила, – ему хотелось знать о ней все. Ее образ преследовал его два года. Не только в мечтах, не только в воспоминаниях о ее теле, прижавшемся к нему. Нет, она сама, женщина, все, связанное с ней. Все это безудержно влекло его, и он противился и боролся, но теперь он уже не был уверен, что сможет сопротивляться и дальше. Все дело было в ее нестандартном остром уме… Безусловно, играло свою роль и то, что такая восхитительная женщина была к тому же красива. Но ее ум, ее сердце, ее душа – именно они заставляли его сгорать от любопытства.

– Я провожу консультации в центре, – объяснила Грейс. – И сегодня у меня случился небольшой прорыв с одним ребенком.

– Это здорово!

– Она такая умная, – сказала Грейс, – и трудная. Я не могу врать ей, понимаешь? Я не могу заверить ее, что все будет хорошо, потому что это не так. Ее без конца треплют жизнь и окружающие условия, с того самого момента, как она родилась, и это не ее вина, но это ее реальность.

Гэвин слышал волнение в ее голосе, видел, как сильно она переживает, по тому, как ее руки сжали сумочку, словно она была готова поколотить любого, кто посмеет навредить кому-то из ее детей.

Мать-медведица, подумал он, скрыв улыбку.

– Но теперь и ты тоже часть ее реальности, – заметил Гэвин, когда они выехали на забитое шоссе, ведущее за пределы города; машины еле ползли. – И это может иметь решающее значение. Ты можешь изменить всю ее жизнь.

– Надеюсь, что так. В центре у меня были дети, которые сейчас добились очень многого. Мария получила полную стипендию в университете Нью-Йорка. Самюэль открыл собственную парикмахерскую для мужчин, и он бесплатно стрижет всех детей из центра. Но остальные… – Она замолчала. – Ты знаешь, как это бывает. Ты знаешь этот город. Насилие. Наркотики. Нищета. Проституция. Тюрьма. Некоторых из этих детей попросту проглотила система, еще до их совершеннолетия.

– Это несправедливо, – согласился Гэвин. Он и сам видел все это, как патрульный в свое время и как детектив. Разрушение, которое зависимости и бедность приносят в семьи. Отчаяние, которое заставляет женщин оставаться с теми, кто бьет и унижает их. Страх в детских глазах, когда поблизости раздаются выстрелы. – Но ведь именно поэтому мы и делаем свою работу? Так мы можем исправить то, что сломалось, изнутри, сделать мир более безопасным для каждого.

Грейс не ответила, и, заинтересовавшись, он перевел взгляд с ветрового стекла на нее.

– Что? – спросил он. Она смотрела на него так, будто видела впервые.

– Ничего. Я просто… Для тебя ведь и правда это важно?

– Ты встаешь в шесть утра, чтобы консультировать проблемных детей перед работой. Ты можешь посоревноваться со мной.

Она улыбнулась.

– Может, и так.

Пробка, в которую они попали, наконец рассосалась, и Гэвин сосредоточился на дороге, в то время как Грейс взяла телефон и стала просматривать электронную почту.

– Пол дал тебе какую-нибудь информацию о месте преступления? – спросила она, пролистывая сообщения. – Здесь миллион грустных смайликов от Зоуи.

– Девушка – тот еще персонаж, – сказал Гэвин.

– Но ее нелегко вывести из равновесия, – отметила Грейс. – То есть она ведь судмедэксперт. И она лучшая. Она поступила в Массачусетский технологический институт в пятнадцать лет. Полу потребовалось специальное разрешение от директора, чтобы нанять ее, потому что формально она не была достаточно взрослой, чтобы работать в Бюро.