Моя профессия ураган

— Вы совершенно невыносимая и глупая девчонка, — разозлился он. — Вздорная…

— Не лучше ли сказать это леди из своего круга? — томно закатывая глазки, перебила его я.

Клянусь, я не хотела, это само получилось. Люди в комнате сползли от смеха на пол. Даже плечи аэнского знахаря подозрительно вздрагивали, как и того, кого он зашивал, а когда лекарь поднял на мгновение на меня взгляд, губы его подозрительно разъезжались.

— Да моя лошадь знатней и сговорчивей, чем вы! — выпалил разозленный Лорд.

У меня от неожиданности выпал из рук веер, а глаза широко раскрылись.

— Я и не знала, что вы ей делали предложение, — невинно и так искренне изумилась я, тщетно пытаясь от смеха нащупать упавший веер, что у меня даже рот раскрылся от потрясения, а большие глаза ошеломленно глядели на него. — Неужели она ответила?

Вставший лекарь, отворачивая голову от аристократа, тщетно пытался привести всех к порядку и разогнать по местам скопившуюся вокруг меня толпу раненных, которая буквально визжала от смеха.

— У вас широкий круг общения! — с чувством невинно добавила я. Почему меня не убили, это загадка. Проходивший мимо в этот момент лекарь, кусая губы от смеха, растрепав волосы рукой, надавил мне на голову, чтобы склонить ее, пытаясь хоть как-то образумить меня, тогда как я, хохоча, отбивалась от него…

Глава 37

— Вы за это поплатитесь! — злобно прошипел этот лорд Риберийский. — Вы у меня на коленях будете ползать! — страшно выплевывал он свои угрозы, совершенно не заботясь, слушает ли его кто, или нет. Они тут совсем стали творить беспредел, и делали что хотели. Я увидела, что лицо лекаря почему-то стало суровым и гневным, когда он смотрел на этого аристократа, хотя его это, в принципе, не касалось.

От неожиданности я даже не сразу поняла, что происходит, и все еще улыбалась.

— Вам не уйти от меня… — шипел он. — Вы не захотели стать моей женой, так знайте — вы станете моей подстилкой и наложницей! Я прикажу вас доставить! И никто вас не спасет от моих тэйвонту, — тихо сказал он, и его буквально скрутило от безобразного желания унизить меня. — Я посмотрю, как вы будете плакать… а потом… я сделаю из маленькой девочки-крестьяночки шлюху, — злобно и злорадно прошептал он, уставившись на меня. Ему нравилось упиваться своей властью над беззащитностью девушки. А до меня, наконец, дошло, что он мне сказал.

В голове точно ударил колокол и кровь запульсировала в висках.

— Что? Что ты сказал?!?

Он не договорил, раскрыв рот и отшатнувшись от меня в ужасе, потому что я начала медленно подыматься. Вся моя веселость исчезла в одно мгновение. Что-то страшное захлестнуло меня. Вся моя детскость куда-то испарилась. Как он посмел… я… меня!?!

Люди замерли, как парализованные, шатнувшись, когда я встала. Я забыла про ту девочку хохотушку, которую я играла, и она просто слезла с моего лица, точно маска, но мне было на это наплевать. Я притянула его перекошенное ужасом лицо, приблизив к себе. Во мне проснулась я прежняя, до потери памяти, и то, что он посмел так обратиться ко мне, привело меня в какое-то тихое и суровое, нет — совершенно страшное бешенство. Привычка приказывать и страшная власть словно вернулись ко мне. Я забыла про эту девочку, которой себя считала, и про ту девочку хохотушку, какую играла — я снова была самой собой. И возмущение вспыхнуло ужасным огнем:

— Ты сказал это мне?!? Ты хорошо подумал? — очень тихо и страшно спросила я, взяв его за горло, притягивая этого дрожащего дурня, но от этого моего тихого голоса у окружающих мороз по коже пошел. Клянусь, я не хотела этого делать, но когда я отвела руку с ним от себя, он был уже мертв со сломанной шеей с ужасом на лице, а я все еще была вне себя и не удовлетворена.

Я ужасом посмотрела на труп и брезгливо и презрительно оттолкнула его, и тело медленно рухнуло у моих ног, пока я вытирала руки от пробившего его перед смертью пота и переводила разъяренное лицо с одного на другого. Я увидела в зеркале чей-то яростный и прекрасный властный лик с пылающими серебряным светом глазами. И с трудом поняла, что это суровое точно вычеканенное из титана лицо — это я, и эти громадные пылающие звезды — это мои глаза, искаженные в этом дурацком странном зеркале… и забыла про эту дурацкую игрушку — кривящее зеркало… Вечно аэнцы придумают всякие штуки, я о таких слышала. У них там целые комнаты смеха…

Посягательство на честь женщины всегда каралось смертно независимо от сана и титула.

Окружающие парализовано замерли, настолько видно, было неприятно для них это преображение деревенской хохотушки. Я сама не понимала, что со мной произошло.