Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.

В конце октября к проблеме никеля, наряду с Молотовым, подключился Вышинский. У меня серьёзное дело, сказал он, никель в Петсамо. Правительство Финляндии затянуло его решение на месяцы. Он сослался на слова Криппса, о которых мне сообщил Молотов, и высказал уверенность, что правительство Финляндии могло бы решить вопрос, если бы захотело. Но оно не хочет, выдвигает разные предлоги. Ответил, что компания, занимающаяся разработкой никеля, даёт нам резко отрицательный ответ, а посланник Англии в Хельсинки сообщил недавно, что его страна не согласна с передачей разрешения. Поскольку дело обстоит подобным образом, то от нас ничего не зависит. Предложил долгосрочное соглашение о поставках. Вышинский считает, что соглашение о поставках и разрешение на работы – два различных вопроса. Когда я сказал, что мы не можем забрать разрешение у англичан, Вышинский спросил иронично: «А что, Финляндия – колония Великобритании? Советский Союз считает Финляндию независимым государством и хочет уважать её независимость». Он спросил, был ли мой ответ окончательным, и добавил, что Советскому Союзу тогда придётся прибегнуть к необходимым мерам. Начался продолжительный разговор, в ходе которого Вышинский потребовал от меня в течение двух-трёх дней дать окончательную позицию правительства Финляндии. «Мне кажется, что Советский Союз так это дело не оставит, – писал я в телеграмме в Хельсинки. – На какие действия Вышинский намекал своей угрозой, я сказать не могу. Речь может идти, во-первых, о силовых мерах в Петсамо (о них я уже упоминал), во-вторых, об экономических или иных мерах давления».

Из бесед с Молотовым я вынес впечатление, что он был согласен с нашей точкой зрения о необходимости получения согласия треста на передачу разрешения. Возможно, что на основании бесед с послом Великобритании в Кремле сложилось впечатление, что англичане могли бы пойти на подобное решение. Возможно, англичане так бы и поступили, если бы в результате был прекращён экспорт никеля в Германию, но препятствием были долгосрочные соглашения финской фирмы с Германией. Я неоднократно предлагал в Хельсинки дать согласие, если Молотов сообщит о намерении самому урегулировать вопрос с трестом. Но Хельсинки не хотел идти на это. Вместо этого наше правительство сообщило советскому посланнику в Хельсинки следующее: Финляндия длительное время не давало ответ на запрос советской стороны по проблеме никеля не потому, что разрабатывало планы каких-то действий, а потому что, несмотря на предпринятые усилия, она не могла найти решение с компанией, ведущей разработки никеля. Как правовое государство, Финляндия выполняет свои обязательства по заключенным соглашениям. Позиция Советского Союза поставила Финляндию в трудное положение, поскольку вызвала у неё противоречия как с Англией, так и с Германией. Хотя Финляндия хотела бы сохранить существующее положение, тем не менее, правительство согласилось на переход разрешения к совместному финско-советскому предприятию при условии, что Советский Союз получит согласие Англии и треста, а также отказ Германии от запроса на передачу разрешения ей, который она выдвинула раньше Советского Союза.

1 ноября меня пригласил Молотов в Кремль, когда я ещё не получил информацию об этом из Хельсинки. Беседа вновь была сложной. Молотов был зол. С самого начала он заявил, что Финляндия не хочет обсуждать экономические вопросы с Советским Союзом на деловой основе, и в то же время в Финляндии разжигают вражду к СССР. Последнее замечание относилось к военной литературе, о которой уже был разговор. Он резко отзывался о затяжках в вопросе о никеле и требовал ответа на вопрос, намерено ли финское правительство начинать переговоры по разрешению на добычу. Он вновь сослался на заявление посла Криппса. Я ответил ему примерно так же, как и Вышинскому пару дней назад. Молотов заявил, что Советский Союз предпримет меры, если решение не будет найдено.