Моя рыба будет жить

— Просто хотела убедиться, — сказала Мюриел. Она сидела на рассохшемся шезлонге, который вдруг издал до того зловещий скрип, что Оливер нервно вскинул глаза. Мебель на террасе, как и сама терраса, как и весь дом, если уж на то пошло, была в довольно жалком состоянии, и он все ждал, что истерзанные погодой доски провалятся и кто-то упадет вниз.

— Интересные вещи ты описываешь, — сказала Мюриел, накручивая на палец кончик косы. — Читатель, столкнувшийся с пустой страницей. Это как писательский ступор, только наоборот.

Рут поразмыслила над этим.

— То есть ты имеешь в виду, я, будучи ее читателем, впала в ступор, и поэтому слова исчезли? Мне это не нравится. И потом, в этом нет никакого смысла.

— Трудно сказать. Свобода воли — штука сложная. О чем она писала, когда страницы вдруг стали пустыми?

— Она как раз догнала саму себя. Добралась до сейчас ее истории. Она сидела на автобусной остановке в Сендай, и последними словами были «так вот как ощущается “сейчас”». А потом ничего. Пусто. У нее больше не было слов, пока…

Тут она заколебалась. История со сном была еще более странной, и у нее не было уверенности, стоит ли рассказывать об этом Мюриел или нет, но Мюриел смотрела на нее с таким концентрированным вниманием, что она продолжила рассказ о том, как джунглевая ворона привела ее к скамейке в парке Уэно, где у отца Нао было назначено свидание с товарищами по самоубийству, и как они говорили о Нао, и как он уехал в Сендай, чтобы отыскать ее.

— А потом, на следующее утро, я проверила дневник, и оказалось, она написала еще целый большой кусок про смерть Дзико и про похороны, и как они помирились с отцом, и как она обещала Мудзи каждый год в марте приезжать в храм.

— Звучит, в общем, как счастливый конец, — сказала Мюриел.

— Ну, — сказала Рут, — наверное, так бы оно и было, вот только до конца я так и не добралась. Каждый раз, как я открываю дневник, там добавляется несколько страниц, это как отступающая волна. Кажется, вот-вот дотянешься, но не выходит. Никак не могу догнать.

— Все страньше и страньше, — сказала Мюриел. — Ладно, у меня есть еще две теории. В местной мифологии вороны — довольно могущественные существа. Теперь давай предположим, что ворона — твой дух-помощник, каким был кот у Оливера. — Тут она прервалась и повернулась к Оливеру.

— Мне очень жаль насчет Песто. Я слышала. Ты ведь знаешь, что Бенуа тоже потерял своего песика?

— Да, — отрывисто бросил он, не поворачиваясь к ним лицом. — Это отстой.

Он еще надеялся, что Песто все-таки к ним вернется — видно было, как у него спину сводит от надежды — но дни шли и шли, и подобный исход казался все менее вероятным. Мюриел, у которой любимого кота украл кугуар, глубоко вздохнула и будто сдулась, целиком утонув в дряхлом расшатанном шезлонге.

— Действительно, отстой, — сказала она. — Я все говорю себе, как нам повезло жить в экосистеме, настолько нетронутой, что она может поддерживать крупных хищников, но я так скучаю по моему Эрвину.

Некоторое время она неподвижным взглядом смотрела себе на колени, потом сделала глубокий вдох и рывком поднялась на ноги.

— В общем, — продолжила она, — моя теория состоит в том, что эта ворона из мира Нао явилась сюда, чтобы отвести тебя в сон, где ты могла бы изменить конец ее истории. Приближавшийся конец должен был быть одним, но тут вмешалась ты, и это создало предпосылку для совершенно иного исхода. Появилось новое «сейчас», которое Нао все еще не совсем догнала.

Явно довольная собой, Мюриел села обратно в кресло.

Рут рассмеялась.

— И ты еще зовешь себя антропологом?

— В отставке, — ответила Мюриел.

— Понятно. Так какая у тебя вторая теория?

— Эта может тебе не понравиться.

— А ты попробуй.

— Ну, это в русле все той же теории «читательского ступора». Это все ты сама сделала. Это уже не про Нао. Это про тебя. Ты сама пока еще не догнала себя, «сейчас» твоей истории, и до конца ее истории тебе не добраться, пока ты не доберешься до своего конца.

Рут поразмыслила над этим.

— Ты права, — сказала она. — Мне это не нравится. Мне не нравится иметь столько свободы воли по отношению к чужому нарративу.

Мюриел рассмеялась.

— Хорошенькое дело, услышать такое от писателя!

— Я не… — начала Рут, как вдруг Оливер ее прервал.

— Смотрите! — сказал он, нацеливая объектив на клен. — Вон там. На нижней ветке. Это не твоя ли ворона?

Мюриел наклонилась вперед и поднесла к глазам свой бинокль.

— Похоже на джунглевую ворону, — сказала она. — Красивая птица. Что скажешь?

Она передала бинокль Рут.

Рут понадобилось несколько мгновений, чтобы разобраться в путанице ветвей и бледных завитков испанского мха, но потом она увидела — черное блестящее крыло выделялось на фоне зеленого мшистого покрова. Она подкрутила фокусировку. Ворона была далеко, но функция стабилизации изображения позволяла все прекрасно разглядеть.

— Да, это она. Узнаю этот орлиный профиль. Я почти уверена.

Ворона вытянула шею и повернула голову.

— Она нас видит, — сказала Рут. — Смотрит прямо на нас.

Оливер щелкнул еще пару кадров.