«Моя сербская любовь». Рассказы о любви и о войне

В одном из сербских городов, который заняло хорватское войско, после того как этот город освободила сербская бригада, остались снайперы-наемники, которые тщательно замаскировались, так что их никто не мог определить. Они убивали сербских солдат, освободивших город, убивали мирное население, преимущественно православных сербов, но снайперов никто не мог обнаружить. И только тогда, когда заметили, что в один из пустовавших домов, где стояли гробы, постоянно ходит какая-то странная бабушка, католичка по вероисповеданию, стали следить за ней и сначала увидели, что она носит в этот дом пищу, а затем обнаружили в тех самых гробах хорватских снайперов, которых и кормила бабушка.

Были и такие случаи, когда в доме у женщин, чьи мужья воевали на стороне хорватов, обнаруживали целые радиопередающие устройства и так называемые маячки, с помощью которых они наводили оружие на различные объекты, в том числе и на мирные, социально значимые – узлы связи, школы, больницы, православные монастыри и храмы. Это, конечно, непростительно для мужчин, когда они втягивают в войну своих женщин – матерей, сестер, жен и дочерей.

Но это лицо гражданской войны, и здесь работает принцип: «Надо выжить… А для этого лучше убить…».

И не просто убить, а «раздавить гадину и ее гаденышей». Так думали все на Балканах – и по ту, и по другую сторону. Просто одни убивали с выстрела, другие – жгли в печах, скармливали зверью в зоопарках, разрывали тракторами, резали головы своим жертвам с особой жестокостью тупыми ножами и забивали людей молотками…

И далее Драган рассказывал:

– В сербском городе Купрес в начале войны с хорватами произошла страшная трагедия. Купрес – это небольшой городок с населением в десять-двенадцать тысяч человек. Так вот, в одну ночь в этом городе было убито около пятидесяти человек из первых лиц города, все они – православные христиане, сербы. Списки составляли заранее. В эту же ночь в Купресе были захвачены все стратегически важные объекты. Остальному же христианскому населению было сказано, чтобы оно просто оставило город… И люди вынуждены были уйти, иначе их просто бы вырезали вместе с детьми и стариками, чтобы занять их дома и земли.

Да, сербы, конечно, поняли все. Но даже и в этом случае людей пытались обмануть. Им говорили, со стороны экстремистов-мусульман, что они будут защищать сербское население от хорватов, однако к этому времени экстремисты с помощью западных кураторов организовали уже и хорошо вооружили свою армию. И со стороны хорватского войска сербам тоже говорили, что их, сербов, будет защищать хорватское войско. Но сербский народ не поверил ни тем, ни другим.

И Драган продолжил рассказывать о том, чему он был свидетелем сам лично:

– В одном из сербских городов уже приготовлены были хирургические инструменты и оборудование для изъятия органов у сербского населения, были приготовлены и контейнеры для их транспортировки. Об этом рассказал мне один врач-мусульманин, сосед, который должен был принять в этой варварской акции самое непосредственное участие. Вот такая была война с сербами – война за их органы.

Мы вели разговор в палате Илизаровского центра ортопедии и травматологии, где лечились сербы. Здесь же находился на реабилитации и Ратко. И он не выдержал накала разговора и вставил свою фразу.

– А как объяснить такое зверство… – голос его дрожал, – когда на глазах у нас подвесили пленного серба, как свинью, на крючки, на которых коптят свинские туши, цепляя их за лодыжки.

Разговор ненадолго прервался. Мы долго молчали, каждый думал свою думу. Солдаты – о том, что пережили в те страшные годы. Я – о том, предстоят ли такие же испытания нашей стране.

А гражданская война в Малой России уже стояла на пороге, и «грифы» с Балкан давно ждали новых костей, только уже донбасских героев.

– Какая это по-твоему была война и как разворачивались боевые действия? – Я уже не просто поддерживала разговор с югославским солдатом, а перешла по старой журналистской привычке на интервью.

– Самое главное на этой войне было выбрать правильную стратегию и занять стратегически важные объекты, чтобы держать все под контролем. В Боснии сербское войско удерживало шестьдесят шесть постов. С одной такой точки (например, в горах) можно было контролировать два-три города, и основные бои шли, конечно, за эти точки. А в 1995-м году в войну открыто вмешался Запад, то есть НАТО, и это уже была настоящая и жестокая война против сербского населения.

– Я знаю, что в Хорватии, где стояла сербская республика «Српска кр'ajна» (сербск. яз.), в которой жило в основном сербское население, было очень много православных церквей, – допытывалась я.

– В 1995-м году все христианское население – семьдесят тысяч человек – было вынуждено уйти из этого края. А все православные храмы были разрушены. Их просто взорвали с помощью специальных взрывных устройств и гранат. Заранее вывезли всю церковную утварь, иконы и… взорвали. Все церкви до единой.

Сложный диалог ненадолго прервался.

Стук в больничную палату.

– Привет!

– Добрый день! – в гости заглянул военный писатель, наш друг…