Моя сестра Фаина Раневская. Жизнь, рассказанная ею самой

Я старалась быть рассудительной, хотя самой мне приятнее смотреть на красивых актеров, нежели на некрасивых. Сестра соглашалась, что талант важнее красоты, но настаивала на том, что красота важна. В конце концов, я поняла, что мы напрасно затеяли этот разговор. Оказывается, в глубине души моя сестра, народная актриса, до сих пор переживает по поводу своей внешности. Хорошо, что до меня дошло вовремя, и я ловко перевела разговор на сравнение внешности знакомых актрис. Мой коварный вопрос «А кто по-твоему красивее – Орлова или Марецкая», заставил сестру забыть о том, с чего мы начали.

– Кто из них красивее, надо спрашивать не у меня! – фыркнула она. – Но вопрос хороший. Непременно задам его при удобном случае, так, чтобы обе они слышали и под рукой были яблоки!

– Зачем тебе яблоки? – удивилась я.

– Ну как же! Я возьму одно в руку и буду изображать Париса. А когда надоест, съем яблоко сама!

Верю – при первом же удобном случае сестра именно так и поступит. Да еще и расскажет всем, что это я ее подучила! Майн арм копф![128]

20.07.1962

Московские театры уезжают летом на гастроли в провинцию, а провинциальные театры приезжают в Москву. Мне было очень интересно сравнить, и я уговорила сестру сходить на спектакль театра из Самары (то, что Петербург называется Ленинградом, а Тверь – Калинином, я помню, а вот с другими городами у меня беда, слишком много их переименовано). Выбирали из нескольких, остановились на «Марии Стюарт». Мне спектакль понравился, а сестре нет. Она ночью почти не спала – проклятая бессонница, и оттого была в сквернейшем расположении духа.

– Глядя на такую игру, я исхожу менструальной кровью пополам с желчью! – ворчала она после спектакля. – Это же Шиллер, а не Пердюков-Наливайко! Пьесу нам показали, а драму – нет!

Я сама виновата. Надо было идти с Ниночкой.

23.07.1962

Незадолго до отъезда сестра надумала устроить генеральную уборку. На мой взгляд, было бы правильнее поручить Нюре сделать это после нашего отъезда. Сестра считает иначе. Ей захотелось разобрать «свои архивы» и навести порядок на книжных полках. Что такое «разобрать» и «навести порядок»? Вытащить все, начать разбирать, скоро бросить и засунуть все обратно. Такой «порядок» хоть наводи, хоть не наводи, толку все равно нет. Нюра разбила две тарелки. «Скажи спасибо, что ты не у Марии Владимировны работаешь!» – сказала сестра. «Мне и вас хватает», – не очень-то вежливо ответила Нюра. М.В. коллекционирует тарелки и очень трепетно относится к своей коллекции. М.В. вообще очень трепетно ко всему относится. Сестра отзывается о ней уважительно, говорит, что М.В. «умеет держать бразды».

25.07.1962

Каким правилом руководствуются люди искусства? Тем же, что и все остальные. Бэсер а мис вайб фар зих, эйдер а шэйн вайб фар энем[129]. Я уже знаю все – что кого с кем связывает, что разделяет, знаю камни преткновения и подводные течения, знаю, что можно сказать при этом человеке, а что нельзя. Я стала частичкой местного

beau monde. Ниночка проболталась, что за глаза меня называют «французская сестра Раневской» или «Раневская-француженка». Все почему-то уверены, что Раневская – наша семейная фамилия.

26.07.1962

Иногда такое настроение с утра, что хочется улыбаться всему миру и говорить всем что-то хорошее. Похвалила блузку лифтерши. Та без какого-либо стеснения (даже с гордостью) призналась: «Кто-то на помойку выбросил, а я углядела и забрала. Здесь же не помойка, а настоящий магазин, столько хороших вещей выбрасывают». Ценю в людях искренность, но все, в моем понимании, должно иметь пределы.

27.07.1962

Телеграмма с Урала: «срочно сообщите здоровье тчк волнуемся». Телеграфный стиль меня умиляет. Предложения, лишаясь предлогов, приобретают какую-то стремительность. Так и вижу, как эти слова несутся по проводам с огромной скоростью. Сестра ответила одним словом «жива».

30.07.1962

Говорили с сестрой про 'Edith Piaf. Искренне восхищались ею, и ее талантом, и ее мужеством. Сестра вспомнила, что Семен Осипович недавно рассказывал ей про одну из своих учениц, очень талантливую девушку, у которой вдруг обнаружилась тяжелая болезнь. Болеть всегда обидно, а в молодом возрасте – втройне.

– Удивляюсь, почему полные бездарности всегда пышут здоровьем, – сказала сестра. – Кого ни возьми, все, как один. Что это? Бог в своей доброте компенсирует им отсутствие таланта жизненными силами? Или они ничего не принимают близко к сердцу, не выкладываются, не тратят силы? Загадка. Ты не подумай, что я завидую, я просто хочу понять. Взять хотя бы труппу Художественного театра. Таланты уходят, Качалов, Тарханов, Лилина… А кто остается? Или болезни это своеобразная плата за талант?

Меня начинает тяготить этот разговор. Я предлагаю поговорить о чем-нибудь хорошем, но ничего хорошего в голову не приходит. Грустный вечер.

02.08.1962