Моя цель — звезды

— Нет! — взревел Фойл. — Пускай услышат! Пускай всё услышат!

— Ты рехнулся, человече. Ты только что раздал детям заряженные ружья.

— Прекрати ты обращаться с людьми, словно они малолетние придурки, и они перестанут себя так вести. Ты кто, черт тебя дери, вообще такой, чтобы им в учителя набиваться?

— О чем ты?

— Прекрати обращаться с ними, как с детьми. Объясни им, что это за ружье у них в руках. Пускай все услышат. Вынеси этот скелет из шкафа. — Фойл дико захохотал. — Я закрыл последнее в мировой истории заседание Звездной палаты. Я вынес на люди последний секрет в мире. Больше никаких тайн. Хватит уже решать за деток, что им надо знать, а чего не надо. Пускай сами решат, когда подрастут. Просто подождите.

— Господи, он с ума сошел!

— Че, правда? Я вернул право распоряжаться жизнью и смертью людям. Людям, которые живут и умирают. Обычным людям, над чьими спинами мы заносим бичи и хлысты. Слишком долго мы их тянули одной колеей. Такие, как мы… жертвы компульсивного расстройства. Люди-тигры, для которых весь мир — поле охоты. Все мы тигры. Мы трое — тигры. Но кто мы такие, чтобы решать за мир, чего ему надо? Просто потому, что мы настойчивы? Нет уж. Пусть мир сам сделает свой выбор между жизнью и смертью. Кто сказал, что ответственность вправе нести только мы?

— Мы ее не брали на себя, — тихо сказал Ян-Йеовил. — Она сама на нас свалилась. Мы вынужденно принимаем на себя ответственность за решения, от которых обычный человек бы со страху помер.

— Тогда прекратите это дело. Пускай обычный человек наконец займется тем, чем должен, и перестанет перекладывать ответственность на первого попавшегося фрика. Сколько можно работать козлами отпущения?

— Черт бы тебя побрал, — разъярился Дагенхэм, — ты что, не понимаешь, что доверять людям нельзя?! Они сами толком не знают, что для них будет благом.

— Научатся или сдохнут. Мы в одной лодке плывем. Вместе выживем или вместе сдохнем.

— Хочешь, чтоб умертвили себя своим невежеством? Нет уж. Надо придумать, как вернуть пульки, не взорвав весь мир. Вот и придумай.

— Нет. Я в них верю. Я был обычным человеком, прежде чем превратился в тигра. Все так могут, если им хорошего подсрачника дать.

Фойл встряхнулся, вырвался от них и неожиданно джонтировал на бронзовую голову статуи Эроса, в пятидесяти футах над углом Пикадилли. С трудом удерживая равновесие, он завопил:

— Слушайте все! Народ, слушайте меня! Не надо на меня молиться! Идите вы со своими молитвами!

Ему ответил рев толпы.

— Вы все свиньи! Вы хрюкаете, как свиньи, роетесь пятачками в земле! Вам так много дано, а вы используете самую малость. Вы меня слышите? У вас миллионы, а вы перебиваетесь на пенни. Вы все гении, а ведете себя, как безумные идиоты. У вас такие сердца, а вы себя чувствуете опустевшими и вымотанными. Все вы. Каждый из вас!

Он опасно зашатался, восстановил равновесие и продолжил с истерической страстью одержимого:

— Вас надо припугнуть войной, чтоб вы перестали экономить. Вам надо по башке врезать, чтоб вы начали думать. Вам надо бросить вызов, чтоб вы обрели величие! Остаток времени вы сидите сложа руки и валяете дурака. Вы все свиньи! Ну ладно, я вам покажу! Я бросаю вам вызов! Живите или подыхайте! Если останетесь жить, обретете величие! Продолжайте молиться мертвому Христу или придите ко мне, найдите Гулли Фойла, и я сделаю вас людьми! Я сделаю вас великими людьми! Я дарую вам звезды!

И он исчез.

Он джонтировал по геодезическим пространства-времени в Какое-то место Какого-то времени. Он прибыл в хаос. На миг он завис в ненадежном квази-Настоящем и снова рухнул в хаос.

Это можно совершить, подумал он. Это нужно сделать.

Он снова джонтировал — пылающее копье, летящее из неизвестности в неизвестность, и снова обрушился в хаос квазипространства и квазивремени. Он потерялся Нигде.

Я верю

, подумал он. У меня есть вера.

Он снова джонтировал и снова потерпел неудачу.

Во что я верю? спросил он себя, утопая в лимбо.

Я верю, что я верю, ответил он себе. Нет нужды во что-то верить. Достаточно верить, что есть на свете такое, во что можно поверить.

Он джонтировал в последний раз. Мощь его желания поверить трансформировала квази-Настоящее случайной цели в реальное Настоящее. Он очутился у Ригеля в созвездии Ориона, пылающего бело-голубого светила, на расстоянии пятисот сорока световых лет от Терры, у звезды, чья светимость в десять тысяч раз превосходила солнечную, у котла энергии, окруженного тридцатью семью массивными планетами.

Фойл завис в космосе, замерзая и задыхаясь, лицом к лицу с невероятной судьбой, в которую он верил, но пока находил непостижимой. Он висел в пространстве долгое ослепляющее мгновение, беспомощный и пораженный. Судьба его была неминуема, как у первого существа, которое некогда выбралось из моря на сушу и повалилось, разевая пасть и задыхаясь, на первобытный пляж, на заре истории Терры и жизни.