Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина

– Дело в том, что деревни управляются по коммунистическому принципу. Все деньги, которые они зарабатывают, продавая скот, сохраняются в виде фонда общих сбережений, которые через несколько лет превращаются в солидную сумму. И вот однажды один предприимчивый продавец автомобилей предложил им купить несколько «кадиллаков». Первые пару дней довольные жители деревень катались по всей округе, пока не закончился бензин. И тут они обнаружили, что топливо, которое необходимо машине в течение дня, стоит столько же, сколько они все зарабатывают в течение месяца. Вот они и решили оставить все лимузины в деревнях и использовать в качестве курятников.

Юмор у местных жителей ничем не отличался от нашего. Они шутили о сексе, их язык был полон трюизмов[109] и игры слов. Я проверил чувство юмора молодого официанта в отеле.

– А почему курица ходит?

Официант с презрением посмотрел на меня.

– Да все знают почему, – сказал он переводчику.

– Ну хорошо, а что было сначала – курица или яйцо?

Этот вопрос его слегка озадачил.

– Курица… Нет, – он покачал головой. – Яйцо… Нет, – он сдвинул свой тюрбан на затылок и застыл на мгновение, размышляя, а потом произнес, полностью уверенный в своей правоте: – Яйцо.

– Ну а откуда взялось яйцо?

– А черепаха снесла. Она главная и была раньше всех. Вот и снесла яйцо.

В те времена Бали был настоящим раем. Аборигены работали четыре месяца в году, выращивая рис, а остальные восемь посвящали искусству и культуре. По всему острову развлечения были бесплатны, жители одной деревни устраивали представления для жителей другой. Теперь всего этого уже нет. Цивилизация заставила одеться и забыть своих богов во имя других, пришедших с Запада.

Мы готовились к путешествию в Японию, и мой японский секретарь по имени Коно решил отправиться раньше нас, чтобы приготовить все к нашему приезду. Мы должны были стать официальными гостями японского правительства. В гавани Кобе нас встречали аэропланы, разбрасывавшие над нашим судном приветственные листовки, а в порту собрались тысячи людей. Вид тысяч красочных кимоно на фоне дымов труб и серых стен пакгаузов был парадоксально красивым зрелищем. В этой демонстрации японского гостеприимства не было ничего странного и необычного, что принято приписывать японцам. Толпа была точно так же возбуждена и эмоционально настроена, как и любая другая в любом ином месте.

Правительство Японии предоставило нам специальный поезд, чтобы добраться до Токио. Толпы и всеобщий ажиотаж росли от остановки к остановке, на всех платформах нас встречали симпатичные девушки, которые заваливали нас подарками. Они все были одеты в яркие кимоно и выглядели как участницы грандиозного цветочного шоу. В Токио на вокзале нас ожидали сорок тысяч человек. В этой суматохе Сидни оступился, упал, и его чуть не затоптали.

О загадочности Востока ходят легенды. Я всегда думал, что европейцы ее слегка преувеличивают. Но мы почувствовали эту загадочность еще в Кобе, когда сошли на берег, а в Токио ощутили ее присутствие еще сильнее. По дороге в отель наша машина свернула в тихий район города, замедлила ход и остановилась около дворца императора. Коно беспокойно выглянул в окно, а потом повернулся ко мне и задал очень странный вопрос: не хочу ли я выйти из машины и поклониться в сторону дворца?

– А что, этого требует обычай? – спросил я.

– Да, – будничным голосом ответил Коно, – кланяться не надо, просто выйдите из машины – этого будет достаточно.

Я был в полном недоумении, так как на улице никого не было, кроме двух или трех машин, которые нас сопровождали. Если бы это был обычай, то на улице толпились бы люди, много или мало – не важно. Я предпочел выйти из машины и поклониться. Когда я снова сел на место, то увидел, как Коно с облегчением вздохнул. Сидни эта просьба тоже показалась очень странной, как и поведение Коно. С тех пор как мы приехали в Кобе, он сильно нервничал. Я не придал этому значения, подумав, что он просто устал, так как слишком много работал.

Остаток дня прошел как обычно, но наутро Сидни зашел в гостиную в очень возбужденном состоянии.

– Мне все это не нравится, – сказал он, – они обыскали все мои вещи и переворошили все бумаги!

Я ответил, что даже если это и так, то не надо придавать случившемуся большое значение. Но Сидни это не успокоило.

– Здесь происходит что-то не то! – продолжал он возмущаться.

Но я засмеялся и сказал, что он слишком подозрителен.