Моя в наказание (СИ)

Нас расшатало до неспособности обрести нормальный баланс. Это так больно, на самом-то деле…

Бывший муж кивает и встает. Наклоняется за футболкой, которую, судя по всему, спешно стягивал.

Сейчас он пойдет в душ. Потом — я. Может быть мы еще раз займемся сексом, пока дочки нет дома. Может быть позавтракаем.

Для той же Ирины наша жизнь стремительно налаживается. Но мы все так же чувствуем слом. И что с ним делать — я до конца не знаю.

— Айдар, — окликаю его, он оглядывается уже у двери в ванную.

Нужно улыбнуться, Айка. Улыбнуться и сказать «спасибо, я о таких подарках и не мечтала. Надену куда-то обязательно».

Но язык завязан узлом. Я прошу его:

— Не дави на меня. Ты знаешь, что так делать нельзя.

Имею в виду сразу и то, что своими действиями повышает риск зачать еще одного ребенка, когда между нами слишком шатко, и подарок.

И он тоже прекрасно знает, что должен сделать. Улыбнуться. Подмигнуть. Сказать: «хорошо, Айлин-ханым. Отныне все по согласованию», но и он не готов говорить то, во что не верит. Поэтому я получаю прямой взгляд и честное:

— Не могу. Слишком страшно.

Глава 38

Айлин

Гостиную заполняет громкая задорная музыка. Я чувствую себя уставшей, но ужасно довольной. Улыбаюсь и хлопаю в ладоши в такт с выбранной дочерью крымскотатарской народной мелодией.

Не знаю, откуда это взялось, но в нашей с Айдаром малышке зашита невероятная грациозность. Она так четко контролирует плавные движения своих по-детски пухленьких ручек и ножек, поворот головы, чувствует музыку и настроение танца, что сердце замирает от гордости.

На ней — миниатюрный, самолично раскроенный и кропотливо расшитый бисером и бусинами народный костюм. На головке — фырланта[10] с легкими блестящими монетками.

В новом детском саду послезавтра мероприятие — детки будут рассказывать о разных народностях. Их кухне, традициях и культуре. Перед Сафиком выбор, конечно же, не стоял. Она выбрала свою.

Мы сделаем курабье, янтыки, почти выучили стих Бекира Чобан-заде[11]. Судя по всему, будем еще и танцевать.

Костюм я достала из наших прошложизненных вещей. Еле нашла. Простирнула его, когда проглаживала — Сафие увидела. Попросила примерить. Потом музыка включила и понеслось…

Она стреляет в меня глазищами и двигает шеей из стороны в сторону, из меня смехом выплескивается восторг. Я так не умею. Ни шеей двигать, ни кокетничать.

Поворачивается спиной, смешно-смешно крутит попой. Это уже мамба или бачата. Я не сдерживаюсь. Давно хотела, но только сейчас тянусь к телефону.

Включаю камеру.

— Анне, зачем? — Сафие оглядывается, замечает несанкционированную съемку и грозит мне пальчиком. Раньше обожала «быть моделькой», а в последнее время уже артачится. Меняется. Растет. Протестует.

— Для папы.

Хмурится, недолго думая, а потом соглашается.

У меня сердце ускоряется сразу и из-за того, что назвала его «папой» так просто, и из-за того, что это уже записано на видео.

Сафие снова поворачивается ко мне лицом и продолжает свой танец. Я слежу за дочерью, то глядя прямо на нее, то в экран.

Лучше всего у нее получается, когда она напрочь забывает о сьемке. Отдается процессу, а я никак не могу нажать на стоп. Хочется снимать и снимать.

Еле-еле заставляю себя. Колеблюсь, обрезать ли начало. В итоге решаю, что нет. Мне сложно перед ним раскрываться, но и совсем холодной оставаться я тоже не хочу.

Как когда-то он — маленькими шажками, выталкивая из себя скупую любовь.

— Папе ср-р-разу отправишь? — Сафие видит, что я опустила руки. Забывает обо всем и несется ко мне.

Упирается локтями в диван и падает на него животом. Заглядывает в мобильный.

Я смотрю на нее мельком, а потом снова в переписку с ее отцом.

Сердце ускорилось.

Он уехал ранним утром. В последние дни так каждый день. Много работы.

Я не смогла попросить, чтобы приезжал пораньше, признаться, что мы с Сафие ужасно скучаем. Хотя и знаю, что он хотел бы что-то такое услышать. А вот клянчить не стал бы.

Теперь же я использую нашу дочь, чтобы завязать диалог.

— Да, балам[12]

. Отправляю.

Сафие следит за тем, как грузится видео, а потом снова отталкивается от дивана. Ее музыка зовет.

А меня — загоревшийся зеленым активный статус пользователя.

Айдар открывает сообщение сразу же после доставки. Смотрит все три минуты. А я печатаю пока:

«Репетирует перед послезавтра. Ты сможешь быть?»

Видео вызывает у отца Сафие дикий восторг. Под него летят разом все возможные реакции. Сердце. Огонь. Еще одно — горящее. Подозреваю, он их вообще использует впервые. Просто, чтобы показать, насколько правильно я поступила.

Хочу я того или нет, но это отзывается трепетом в груди. Меня дико тянет к нормальности.

«Она охуенная у нас»

«Обожаю»

Из Айдара фонтаном выстреливает восторг. Несдержанный и может чуточку грубый, но я улыбаюсь.

Знаю, что обожаешь. Чувствую это.