Моя в наказание (СИ)

Всего этого нет, конечно же, но будет. Всю мою жизнь. Мне есть, ради чего ее жить. Ради чего преодолевать. Самая большая в мире любовь со мной все же случилась. И да, за это я благодарна Айдару.

Вздрагиваю, почувствовав прикосновение к локтю.

Оно не случайное — настойчивое. Адресное. Распахиваю глаза и встречаюсь с мужским взглядом.

Это молодой незнакомец. Он выглядит обычно, но чуть-чуть диковатым. Возможно, потому что не моргая смотрит в мои глаза.

Ничего не говорит — протягивает сверток. Я на автопилоте беру. Мне кажется, внутри книга. Что-то твердое и с углами, но я не спрашиваю, конечно же. Мы вообще не разговариваем.

Мужские пальцы разжимаются, он тут же разворачивается и шагает в танцующую толпу. Растворяется.

Я смотрю на пакет и снова ругаю Айдара. У меня же даже рюкзака с собой нет. Ничего нет. Он не предупредил…

Допиваю сок, прижимаю предположительную книгу к груди и вскакиваю.

Я не пила и не планирую, а чувство такое, что ведет. Это все чертовы нервы.

Я давлю в ребра сверток так плотно, словно нет в этом мире ничего важнее, но в реальности мечтаю только избавиться от него поскорее.

Прохожу по тому же маршруту, но в обратном направлении. От бара пробираться сложнее, как мне кажется.

Музыка то ли правда стала громче, то ли я умудрилась устать за десять минут ожидания. Не знаю. Но желание выбраться отсюда становится фанатичным. Делая очередной вираж, я внезапно оступаюсь. Почти падают, но чувствую на талии руки. Они сжимают, разворачивают, сверток летит на пол…

— Тиш-тиш-тиш, султанша моего сердца, — в лицо бьет отчетливый запах алкоголя. Чужие пальцы тут же ныряют под футболку и гладят голую кожу.

Я переживаю сразу и облегчение и возмущение.

Это Леша. Он тянет меня ближе. Прямо-таки обнимает. Подается к лицу.

Я животом чувствую его возмущение, а еще как пальцы ползут по спине. Накрывают лопатки. Гладят и давят вперед.

— Эй, Леш… — Упираюсь к грудную клетку парня и пытаюсь тормозить.

Я раньше никогда его таким не видела. Он не пьян в стельку, но ощутимо. Видно, что дерзкий. Чувствуется, что границы дозволенного смазаны.

Это все место. Его настроение. Хмель.

Я вскидываю взгляд и вижу, все ту же девушку. Она оперлась о перилла. На нас смотрит.

Леша тем временем подается к моему уху. Прижимается. Я дергаюсь, давит в себя сильнее.

— Рыбка моя золотая ко мне приплыла, да?

Нет. Вообще не к тебе.

Вижу, как у девушки кривятся губы. Ей неприятно то, что сейчас происходит. И мне неприятно.

Видимо, у нас с Лешей разные представления о чувствах, ухаживаниях, позволенном и запретном.

В городе он один, в городке — другой.

Осознание делает больно, но это уже не впервые. Я давно запретила себе возлагать на мужчин чрезмерные надежды. Это только у меня в голове их слова значат что-то, кроме самих слов. Взять хотя бы моего отца, Митю, Наума, вот теперь Лешу…

— Тебя наверху ждут, — киваю ему на балкончик. Он пытается поцеловать в шею, запрокидываю голову и сильно толкаю.

— Да похуй. Тебя хочу.

Сама не знаю, почему улыбаюсь.

Не потому, что смешно. Гадко скорее.

Толкаю Лешу увереннее. Снимаю с себя руки и приседаю за пакетом.

Слава Аллаху, не пропал.

Выровнявшись, несколько секунд смотрю в почти не различимые за расширенными зрачками радужки.

У Леши добрые глаза, и он хороший человек, я уверена. Наверное, сама отчасти виновата, что вот так… Наверное, рассматривать варианты нормально, когда одна динамит… Наверное, просто сложно быть честными друг с другом. Я с ним тоже не до конца.

— Всего доброго, Леш, — вымучиваю улыбку, снова прижимаю пакет к груди и разворачиваюсь.

Облегченно выдыхаю, оказавшись на улице. Жаль, но облегчение длится короткий момент. А потом опять наваливается.

Что за жизнь-то такая…

Что за жизнь…

— Девушка, — оглядываюсь, реагируя на оклик. Это один из впустивших меня охранников.

Хмурюсь, ускоряюсь, в горле сохнет. А он улыбается.

— Как-то вы быстро. Еще приезжайте…

Подмаргивает, а я по-свински оставляю пожелание без ответа.

Ни за что в жизни. Нечего мне здесь делать.

Я и сейчас не по своей воле…

Плюхаюсь на водительское. Сглатываю, дышу, как бегунья.

На сообщение Салманова: «забрала?» сознательно не отвечаю.

Бросаю пакет на пассажирское, телефон туда же и выезжаю с парковки.

Меня по-прежнему передергивает от воспоминаний о том номере. Роскошь и унижение. Ужасное сочетание. Но очевидно, что он не спустится. Нужно будет все самой.

На лобби называю номер и игнорирую оценивающе-снисходительный взгляд администратора, которая любезно провожает к лифтам и прикладывает свою карточку.

Конечно, что еще можно подумать о женщине, которая в полночь приезжает к мужчине?

Меня трясет от отвращения, но я повторяю себе: просто пережить, Айлин. Отработать. Что бы кто ни думал.

Про «переломить» сейчас и не мечтаю. Как бы не «переломаться».

Только заношу руку для стука в дверь, как она открывается.

Вижу Айдара — по коже мурашки.